Под куполом (без карты)

— Никакой, Чарли. Произошел какой-то взрыв, это очевидно, но никакого сообщения не поступало ни от военных, ни из Честер Милла. Некоторые из людей, которых вы видите на экране, должны были бы иметь телефоны, но единственный, с кем они общаются, это полковник Кокс, который приземлился здесь приблизительно минут сорок пять тому назад и моментально начал совещаться с теми людьми, которые уцелели. Пока камера показывает вам эту пасмурную картину с нашего, признаем это, довольно отдаленного местоположения, позвольте мне объявить для всех взволнованных граждан Америки — и всего мира, конечно — имена людей, которых мы сейчас видим в Куполе, тех из них, которые были идентифицированы. Я думаю, у вас есть фотографии других, и вы могли бы показывать их на экране, в то время как я буду объявлять список. Я думаю, они идут у меня в азбучном порядке, однако не очень полагайтесь на это.

— Не будем, Джейк. Фотографии некоторых из них мы действительно имеем, но читайте медленно, пожалуйста.

— Полковник Дейл Барбара, бывший лейтенант Барбара, Армия Соединенных Штатов. — На экране появилось фото Барби в пустынном камуфляже. Он обнимал улыбающегося парня-иракца. — Заслуженный ветеран, а в совсем недавнем прошлом повар в городском ресторане.

— Анджелина Буффалино… у нас есть ее фотография?… Нет?… О'кей.

— Ромео Бэрпи, владелец местного универсального магазина. — Показали фото Ромми. Он стоял вместе со своей женой возле барбекю, на нем была майка с надписью: ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ, Я ФРАНЦУЗ.

— Эрнест Келверт, его дочь Джоун и ее дочь Элеонора Келверт. — Здесь фотография была словно сделанная во время какого-то семейного праздника: повсюду одни лишь Келверты. Норри, на вид одновременно грустная и хорошенькая, держала в руке скейтборд.

— Элва Дрэйк… ее сын Бенджамин Дрэйк…

— Выключи это, — прорычал Большой Джим.

— Они хотя бы на свободе, — тоскливо произнес Картер, — а не застряли в какой-то дыре. Я чувствую себя, как тот Саддам, сука, Хусейн, когда он перепрятывался.

— Эрик Эверетт, его жена Линда и их двое дочерей…

— Еще одна семья! — произнес Чарли Гибсон одобрительным, почти мормоновским, тоном.

Большому Джиму этого уже было предостаточно; он встал и, резко крутанув запястьем, сам выключил телевизор. При этом он держал во второй руке жестянку с сардинами, и немного масла выплеснулось ему на штаны.

«Тебе никогда их не выстирать», — подумал Картер, но промолчал.

«Я хотел смотреть эту передачу», — подумал Картер, но промолчал.

— Та газетчица, — пробурчал себе под нос Большой Джим, садясь назад на диван. Зашипели подушки, сжимаясь под его весом. — Всегда она действовала против меня. Каждым словом, Картер. Каждым словом в ее никчемной газетке. Подай-ка мне еще жестянку сардин, сделай одолжение.

«Сам возьми», — подумал Картер, но промолчал. Он встал и достал банку консервов.

Вместо озвучивания возникшей у него ассоциации между смрадом сардин и покойных женских половых органов, он поставил самый логичный из возможных вопросов.

— Как нам быть дальше, босс?

Большой Джим сорвал с низа жестянки ключ, вставил его в паз и откатил крышку, показав очередной эскадрон мертвых рыбок. Они маслянисто блестели в неярком сиянии автономных светильников.

— Подождем, пока очистится воздух, сынок, потом поднимемся вверх и начнем собирать все до кучи. — Он вздохнул и положил капающую маслом сардинку на крекер. — Как это всегда делают такие люди, как мы. Ответственные люди. Люди, которые тянут плуг.

— А если воздух не очистится? По телевизору сказали…

— Ой-Ой, небо рушится, ой-ой, небо падает! — пропел Большой Джим странным (и удивительно фальшивым) фальцетом. — Они это твердят годами, разве не так? Ученые и малодушные либералы. Третья мировая война! Ядерные реакторы расплавят почву прямо до центра земли! В двухтысячном году остановятся все компьютеры! Озоновый слой исчезает неотвратимо! Тают полярные ледовые шапки! Убийственные ураганы! Глобальное потепление! Обосранные слабодушные атеисты, которые не верят в волю любящего, сочувствующего Бога! Которые отказываются верить, что существует такая вещь, как сочувствующий, любящий Бог!

Большой Джим наставил свой жирный, непоколебимый палец на юношу.

— Вопреки верованию безбожных гуманистов, небо не рушится. Они не способны угомонить собственный страх, который обсыпает морозом их спины, сынок — «и виновный убегает туда, где никто за ним не гонится», как это и сказано в книге «Левит», — но ничто не отменит Божьей правды: «Те, кто надежду возлагают на Господа, силу восстановят, крылья подымут, словно те орлы» — книга Исайя. На дворе густой смог. Просто требуется какое-то время, чтобы он развеялся.

Но через два часа, когда перевалило за четыре дня той пятницы, из ниши, где хранились механизмы системы жизнеобеспечения противоатомного бункера, начало звучать навязчивое «пи-пи-пи».

— Что это? — спросил Картер.

Большой Джим, который теперь лежал на диване с полуприкрытыми глазами (и блестящими от сардинового масла челюстями), сел и прислушался.