Под крышами Парижа

— Я была бы не прочь время от времени трахаться с мужчиной, — признается Билли. — У меня такое чувство, что если не делаешь этого, то как бы пытаешься обмануть судьбу. Мне не нравятся женщины, которые на дух не переносят мужчин и кривятся даже от случайного прикосновения. Если бы пришлось, я бы могла выйти замуж и быть неплохой женой. Хотя это вряд ли очень уж интересно.

Мы раздеваемся в спальне. Билли такая смуглая и необычная, что я снимаю со стены китайский гобелен и расстилаю его на полу. Жест производит впечатление… этакий эротичный штришок… даже не ожидала. К тому же как раз по размеру.

Билли трогательно застенчивая и неловкая… раздеваясь, она пытается быть женственной и соблазнительной. Смотреть на нее — то же самое, что смотреть на невинную девушку, старающуюся выглядеть опытной стервой. Она так осторожно выступает из цепляющегося за лодыжки платья, так потрясающе деликатно снимает трусики и позволяет мне взглянуть на окаймленную черным впадинку, что я чувствую себя растлителем несовершеннолетних, искушающим десятилетку украшением из "Вулворта". Прежде чем снять чулки и разуться, Билли пересекает комнату и всецело вручает себя моим заботам. Прижимается ко мне животом, приподнимается на цыпочках и трется своей бархоткой о ширинку. Ясное дело, хочет, чтобы приласкали. Что ж, приглашение принято. Смущенно смеется, когда я беру ее на руки и несу к кровати.

Я и сам, черт возьми, смущен. Опускаю на постель, на спину, и она тут же переворачивается, разводит ноги и спрашивает, не хочу ли я кусочек сладенького. Сразу же добавляет, что нет, это шутка… девчоночья забава.

Стоит у меня не так, как хотелось бы, поэтому некоторое время мы лежим, играя друг с другом, пока приятель не обретает необходимую крепость. Билли, конечно, понятия не имеет, как обращаться с новым знакомым; его надо только ободрить, а не тянуть за уши.

— А Джину приятно трахать? — спрашивает Билли, пока мы еще не перешли к основной фазе. — Она делает все, что и другие девушки?

Ее многое интересует. Сосет ли Джина у меня сама или ее приходится заставлять? Просит ли она полизать ее? Чем еще мы занимаемся? Говорит ли Джина о Билли? Рассказывает ли о других женщинах, с которыми побывала в постели? И наконец… как я думаю, счастлива ли она с Билли?

Я выдаю правильные ответы, и Билли счастлива. Джина, по ее словам, самая лучшая из всех, с кем ей доводилось жить. Во-первых, она аккуратная. О, если я не был женат или не жил с женщиной долгое время, то мне не понять, о чем речь. Заколки в постели, моча и туалетная бумага в унитазе, прокладки в ящиках для белья… вот что приносят женщины в вашу жизнь. Но Джина чистюля, как кошечка; если не спать с ней, то и не узнаешь, когда у нее месячные, а захотелось заняться любовью — ее влагалище всегда свеженькое, как цветок.

О Джине Билли может говорить до ночи, позабыв о трахе, но у меня-то свой жгучий и неутоленный пока интерес. Возвращаю ее к тому, с чего мы начали, и даю почувствовать разницу. Она разводит ноги. Занимаю позицию… готова? Хочешь? Да, да, только не очень быстро, надо еще привыкнуть.

Впервые трахаю бабу, которой настолько неинтересно происходящее. Ей скучно, и через несколько минут становится ясно, что дело не в деталях и положениях. Она вдруг открывает сумочку, достает губную помаду и карандаш и начинать рисовать что-то на стене! Рисует свои чертовы картинки, пока я ее дрючу! Смертельное оскорбление… но самое главное — она этого не понимает… лежит себе поперек кровати, мурлычет под нос и как будто не замечает, что я там стараюсь… упираюсь рогом…

К тому же картина в ее исполнении получается перевернутой, и если кто-то захочет рассмотреть шедевр, ему придется либо лечь на кровать, либо встать на голову.

— Ты уже кончил? — спрашивает Билли, когда я делаю остановку.

В следующий момент она зевает мне в лицо, дрянь такая! Мерзкая извращенка! Ладно уж, я тебя разбужу… у меня есть кое-что, что заставит тебя открыть глаза! Ты больше не будешь спрашивать, закончил я или нет… ты ощутишь это на себе и, черт возьми, очень сильно обрадуешься, когда все останется позади.

Извлекаю член, отнимаю у нее помаду и швыряю в угол, переворачиваю Билли на живот. Она немного удивлена таким проявлением тактики сильной руки, но ей это даже нравится… до тех пор, пока мои намерения не проясняются окончательно. И тогда уж стерва поднимает вой.

Нет! Получается очень выразительно… Нет! Она не позволит, чтобы ее трахали в задницу! Это извращение… и еще это больно! Если уж мне так хочется, я могу делать это с Джиной… коли той по вкусу подобные гадости. Но только не с ней! И пытается спрыгнуть с кровати.

Будь Билли такой же, как все бабы, я, может, и не справился бы. Но она дерется как мужчина, не кусаясь, не щиплясь, не царапаясь и не пытаясь заехать ногой в яйца. В такой ситуации все решают вес и сила, и, оказавшись у нее за спиной, я получаю решающее преимущество. Вставляю шланг куда хочу, а сопротивление только помогает — извиваясь, она невольно впускает его все глубже.