Под крылом судьбы

– Позвольте оставить вам визитную карточку. Надеюсь быть полезным в будущем, – демонстрация портмоне, до отказа забитого купюрами, который я вытащил из кармана, чтобы достать визитку, произвела, как я и надеялся, нужное впечатление.

– Так это вы и есть, как говорят, наш отечественный олигарх! – воскликнул главврач, рассматривая кусочек плотной бумаги. Не скрою, было приятно его восхищение. – Позвольте представиться, Виктор Георгиевич. Рад с вами познакомиться.

– Взаимно. И все-таки, что бы вы посоветовали, Виктор Георгиевич, – люди, как учил Карнеги, любят звук своего имени, – нужна высшая категория. Я, как вы понимаете, в долгу никогда не остаюсь.

– Высшая категория подразумевает обязательный консилиум лучших медицинских умов страны, – начал перечислять главврач. – Это первое. Второе: можно перевести его в реанимационную палату индивидуального обслуживания, обставленную как номер «люкс» в пятизвездном отеле, с персональным дежурным врачом и медсестрой. Третье: к больным высшей категории применяются самые лучшие лекарственные препараты, присланные из-за границы именно для этой категории больных, простым смертным, скажу вам честно, такое недоступно. Четвертое: в случае необходимости мы спецсамолетом отправляем на лечение за границу. Но в нашем случае этого не требуется, больной нетранспортабелен. Вы понимаете меня, Олег Александрович. – Он приступил к самому главному. – Это потребует значительных затрат. И наконец, пятое и самое сложное: я буду вынужден превысить свои полномочия... ради вас. Что скажете?

– Виктор Георгиевич, я благодарен вам за понимание и поддержку, – отозвался я. – Вот пять тысяч на приглашение консилиума, лекарства и спецобслуживание. Этого достаточно?

Главврач лихорадочно закивал головой. Я заметил, как явственно отпечаталась его ладонь на полировке стола. Приятное, надо признать, для него волнение. Добавим масла в огонь и потных выделений его ладоням.

– И пять тысяч лично вам, за доставленные хлопоты, – продолжил я. – И еще. Если лечение пройдет блестяще, без каких-либо неприятных последствий для больного, то моя благодарность возрастет на такую же сумму.

Он сгреб со стола деньги. И со страхом и лестью в глазах обратился ко мне:

– Я искренне признателен вам за понимание, вы же знаете, какие оклады у медиков. Но очень прошу, поймите меня правильно, если где-то, и тем более из ваших уст, прозвучат слова о... нашем деле, то я немедленно потеряю это кресло, – теперь у него вспотели не только ладони, крупные капли пота стекали из-под докторского колпака. – Я вам еще пригожусь, поверьте. А за пациента не беспокойтесь. Будет как новенький, я вам твердо обещаю.

Тяжелое дело – брать взятки.

Домой я добрался поздно ночью и только тогда вспомнил о поручении дяди Жени позаботиться о Риме – ей, видите ли, нельзя волноваться. Задача показалась посложнее моих похождений в больнице. Позвоню, сообщу, что с отцом будет все в порядке.

Долгие гудки изрядно потрепали нервы. Неужели и ее увезли в больницу, преждевременные роды или нервный приступ? Бог, мне думается, перемудрил, поручив женщине деторождение. Нет, нам, мужчинам, это тоже ни к чему. Вот если бы женщины сносили яйца, как это делают курицы (что-то общее у них, как мне кажется, есть), было бы значительно легче. А вместо роддомов понастроили бы инкубаторы.

Не примите мои слова всерьез. Это я так, к слову. Тяжелый денек выдался.

Наконец трубку сняли (только бы не Антон, сил нет слышать его голос).

– Алло, – послышался в трубке голос Римы.

– Здравствуй, это я.

– Зачем ты позвонил? Я по твоей милости потеряла мужа и чуть было не потеряла отца!

– Рима!

– Не хочу тебя слушать. Не-на-ви-жу!

Вот так. Коротко и ясно. Отдохнуть мне сегодня не придется, немедленно отправляюсь к ней.

Открылась дверь. Я согласен с теми, кто утверждает, что беременность преображает женщину. Передо мной стояла решительная, смелая и прекрасная... Афродита, Жанна д’Арк и Маргарет Тэтчер в одном лице. Ее всклокоченные волосы, сверкающие ненавистью глаза и беззащитный живот... сразили наповал.

– Я люблю тебя, – сказал я вместо приветствия.

– Что? – Рима изумилась так, что от ее ненависти не осталось и следа.

– Позволишь войти?

Она отступила, давая мне возможность пройти в дом. Я очень долго возился с плащом, медленно развязывал шнурки на ботинках... Рима продолжала стоять у двери, молча наблюдая.

– Нальешь кофе? Так вымотался сегодня... – Я наконец справился с одеждой.

Рима очнулась от размышлений, заперла дверь и направилась на кухню. Я последовал за нею. На глаза попался забавный китайский божок, показалось, что он подмигнул мне, таким образом пожелав удачи.

Взял чашку – и тут же поставил ее на место. Что меня обожгло, кофе или ее слова?

– Мама все рассказала. Ты присвоил деньги Антона, оболгал меня перед отцом. Что тебе еще нужно?

А ведь эту маму я представлял в своих мечтах тещей! Надо перечитать книжку анекдотов, те ее разделы, где описываются тещи. Тогда, наверное, легче будет ее понять.

– Это не так, Рима, – возразил я. – Выслушай меня, прежде чем делать выводы.

– Хорошо, я слушаю тебя, – согласилась Рима.