Под крылом доктора Фрейда

— Если бы ты знала, на какие бабки меня нагрела! Не думал я, что ты способна фискалить из ревности!

Она еще не вполне понимала.

— Ты что, растратил больничные деньги, отпущенные на строительство?

— Какие больничные деньги! Деньги-то были мои!

— Тогда объясни…

— Не буду я объяснять. Автобус уедет.

Она вцепилась в его рукав.

— Нет, стой! Поедешь на электричке. Я не отпущу тебя, пока ты не объяснишь мне, в чем дело.

— Еще чего! Не надо здесь истерик. Вон, пол-автобуса уже высунулось в окна.

Альфия отошла от Бурыкина на шаг.

— Говори. Я хочу понять, в чем ты меня обвиняешь.

— Из-за тебя Преображенов потребовал, чтоб я отдал ему уже построенные теплицы.

— Так ты же и так строил их для больницы?

— Да ни фига подобного! — заорал он ей в лицо. — Я строил их для себя! Ведь там к моему забору все равно примыкает пустырь! Одна крапива. Много ли земли я присоединил? Какую-то несчастную сотку! Все лето возился с этими дураками, ходил за ними, как нянька, чтобы они чего там не натворили, израсходовал кучу денег на стройматериалы — и все из-за тебя пришлось отдать! Теперь понимаешь, что ты сделала?

Альфия отошла еще на шаг.

— Какой, однако, хозяйственник в тебе пропадает! Я-то думала, Преображенов тебя привлек, потому что ты все знаешь, все умеешь… А ты, оказывается, для себя. — Она интуитивно опять взяла ту ироническую манеру, в которой всегда разговаривала с Володей. — Не пробовал баллотироваться куда-нибудь в губернаторы? В начальники районного масштаба? У тебя, думаю, дело бы пошло… А еще лучше — плантацию бы завел, с рабами… Чем наши больные хуже?

— Может, и завел бы. Трудотерапия дуракам полезна. Меньше мысли разные мучают. И если бы ты не проболталась…

— Это ты дурак, — Альфия была уже совершенно спокойна. — Все равно бы узнали про твои теплицы.

— А ни фига! Я уже ведь и сетку купил. Забор бы передвинул. Кто в крапиву полезет территорию обмерять? — Бурыкин демонстративно выплюнул перед Альфией жвачку. — Вот только я не пойму, какой тебе резон был меня закладывать? Туда в жизни никто не заходил, и никогда бы никто не узнал, что я что-то строю.

Альфия посмотрела на него презрительно.

— Так ты думаешь, я из ревности, что ли?

Владимир пожевал немного губами:

— Видел я, какими глазами ты на Аньку смотрела. И на домработницу.

— Какой же ты, оказывается, идиот! Мне ведь даже в голову не пришло, что ты просто решил расширить свои владения.

— Это и неудивительно. Особенно если учесть, что головой ты, возможно, пошла в свою сумасшедшую мамашу.

— Ты просто… просто… — Альфия поднесла ладони к лицу, как бы защищаясь.

— Вон, посмотри, у тебя и пальцы дрожат! Полечиться тебе надо, Левашова.

Бурыкин повернулся и побежал к автобусу. Альфия закрыла глаза и крепко сжала зубы.

«Не вздумай еще что-нибудь сказать. Не унижайся перед этим дерьмом».

Когда же она вновь осторожно подняла веки, никого перед ней уже не было. «Красная Шапочка», подъехав к воротам, выпустила из глушителя сизый дым, и только росшие перед самой площадью сосны шумели над головой зелеными макушками.

Нинель

Сова, помахивая пустым мешком, возвращалась из прачечной. За ней осторожно ступала по сосновым иглам Марьяна. Альфия дождалась, пока они подойдут. Только бы не заплакать!

— Нинель, зайди-ка ко мне.

— Срочно? Я хотела чистое белье больным выдать.

— На минутку.

В полном молчании они проводили Марьяну до отделения и вернулись в холл.

Альфия подманила Нинель Егоровну пальцем, чтоб та подошла поближе, и тихо спросила:

— Ты в курсе, что Володя… — она запнулась и поправилась, — …что Владимир Михайлович женился?

Нинель слегка покраснела.

— Болтали тут всякое санитары.

— Когда он женился?

— Вроде на прошлой неделе.

— А почему мне ничего не сказала?

Нинка замялась:

— Волновать вас не хотела. Чего я буду сплетни разносить.

Альфия закусила губу.

— Волновать ты меня не хотела, а полной дурой выставить — ничего!

Сова молчала, опустив голову. Перебирала в руках ключи.

— Отвечай, на ком он женился?

Нинель храбро засопела.

— Говорила я вам, нечего было с ним себя-то позорить!

— Ты скажешь или нет?

— На интернше этой рыжей! Она ведь впилась в него прямо. Целыми днями висла на нем, пока вы тут с этим питерским вечера просиживали. Она ведь сразу смекнула, у кого карман-то потолще!

Альфия молча повернулась и направилась к своему кабинету.

— Да будет вам горевать! Ни один из этих троих козлов вам, по совести, не подходит!

Нинка остановилась в самом проеме двери и чуть не схлопотала по носу. Альфия, не оборачиваясь, открыла дверь и с силой захлопнула.

— Ух, ты черт! — Нинель все-таки успела отпрянуть.

Из кабинета вдруг снова высунулась голова Альфии.

— А домработница что?

Нинка опешила.

— Ну, Володина домработница. Что?

— Что домработница? Ничего. Молодая жена ее сразу выгнала. Без всяких разговоров. На пищеблоке теперь у нас работает. Я ее вчера видела.

Дверь в кабинет снова закрылась. Уже осторожно, почти без стука.

Нинка перекрестилась.

— Кажется, пронесло ураган-то! А то ведь глазами сверкала — испепелит.

И Нинель, еще долго про себя о чем-то рассуждая, отправилась в отделение.

Давыдов