Под крылом доктора Фрейда

— Ставки не было. Но заведующая встретила меня очень хорошо. Обещала что-нибудь придумать.

— Когда?

— Кто его знает… Когда ставка освободится.

Настя встала в кресле во весь рост, как маленькая девочка, протянула к нему руки.

— Что же мы будем делать?

Он снова поднял ее и перенес на диван.

— Поезжу еще по другим поликлиникам.

Настя улыбнулась и закинула руки за голову.

— Удачно твои родители уехали в командировку.

— Почему?

— Целый год можно за квартиру не платить.

— Ну да. А то пришлось бы снимать. А так только квартплата. Это мы осилим.

Настя взглянула на него снисходительно.

— Ты меня не понял! Они же приедут с деньгами! Сами потом и заплатят за целый год.

— Ты что! Нас выселят за неуплату.

— Не выселят. Они приедут и все утрясут. Причина у них уважительная — командировка.

— Но мы же будем жить? Невозможно не платить.

Настя нежно обвила его шею руками.

— Что тут невозможного? Да и не надо им ничего говорить. Когда они приедут, мы будем уже далеко.

Он удивился.

— Где далеко?

Настя пожала плечами.

— В прекрасной стране. Я еще не знаю, где именно… На свете много прекрасных стран. Во всяком случае, сейчас рано думать об этом. Надо просто жить!

И Дима подумал:

«Она, наверное, права. Жизнь сама подскажет какое-нибудь решение. — Он обнял ее и поцеловал. — Но я, во всяком случае, должен сделать все, чтобы она не страдала».

Какой прекрасной стала его комната, когда в ней, в его любимом кресле, сидела Настя! Как здорово, что им никто не мешал! Однако Диму тревожил еще один вопрос. Ее родители. Конечно, они уже узнали, что Настя уехала из больницы с ним. Поэтому он, как порядочный человек, считал нужным встретиться с Настиными родителями и объяснить, что они с Настей любят друг друга и собираются жить вместе.

Правда, все пошло немного не так, как он представлял. Он думал, что они поселятся в его комнате в общежитии, Настя будет готовить обед и ждать, когда он прибежит на полчасика из своего отделения. И ночью, одновременно работая, он мог находиться рядом с ней. Это было бы очень удобно. Но Настя не захотела там оставаться. Ей не нравилось жить рядом с больницей, куда ее опять каждую минуту, как она говорила, могли упечь. Это она разработала план побега. Дима и сам не понимал, почему всегда и во всем с ней соглашается, однако ему казалось, что все, что она говорит, дельно, разумно, справедливо и правильно.

— Почему ты считаешь, что я должна встречаться со своими родителями? — говорила она. — Только на том основании, что они говорят, будто обо мне беспокоятся? Но ведь мать не беспокоилась обо мне, когда выходила замуж? Она оставила меня одну, и я одна должна была поступать в институт.

И Дима почему-то не мог возразить, что сотни, если не тысячи, абитуриентов каждый год приезжают в Москву поступать в институты из разных городов и находятся в гораздо худших условиях, чем Настя.

— Нет, им просто нужна моя квартира.

— Почему эта квартира твоя?

— Потому что это квартира моего отца.

— Но ведь твоя мать тоже там прописана?

— Да, но отец говорил, что квартира оставлена для меня. А они в ней живут. А я живу у тебя, потому что не могу привести тебя к себе жить.

— Но ведь ты говорила, что твой отчим богат. Зачем им твоя квартира?

Настя задумывалась.

— Я не знаю истинных размеров его состояния. Может, он и не так уж и богат, просто хорошо зарабатывает. Но кто может дать гарантию, что у матери с ним надолго? С моим отцом она ведь не ужилась?

— И что ты хочешь?

— Пусть мать продаст квартиру и отдаст мне деньги.

— А что ты с ними сделаешь?

— Заведу на них бизнес.

— Какой?

— Ну, еще не знаю. Что-нибудь придумаю.

В этом месте Дима всегда смеялся — когда Настя мечтала стать бизнес-леди, она становилась просто очаровательной.

— Давай ты лучше окончишь институт, а бизнес заведешь потом.

— Ты ничего не понимаешь! Ты — глу-у-пый! — говорила она и целовала всего-всего. — Не в деньгах счастье. Захочу — и потрачу деньги на что-нибудь такое… Необыкновенное. Чтобы всю жизнь потом вспоминать. Надо жить! Наслаждаться жизнью! И я не собираюсь тратить время на какое-то никому не нужное образование! Знаешь, что я делала в больнице целыми днями?

— Что?

— Залезала под кровать и мечтала. О том, что будет, когда у меня будут деньги. И я смогу жить так, как хочу.

— Ну и как же ты хочешь жить?

— Еще не знаю! В этом-то вся прелесть, что все впереди и можно делать, что захочешь!

И Дима размышлял: «Черт возьми, может, она права? Может, мы все погрязли в думах о будущем, о зарплате, о карьере — а нужно жить одним днем? Вот я столько лет учился, а сколько мне платят?» И он вспоминал свое прошлое уже не как необходимый путь к достижению вершин профессионализма, а как трудную дорогу к никчемному, ежедневному, скучному труду, отупляющему душу и изматывающему тело. И только иногда всплывало воспоминание о родителях и отдаленно напоминало ему, что его собственные родители с Настей не согласились бы.

«Но ведь не им же с ней жить?» — уговаривал себя Дима. Но на сердце у него тогда все равно было неспокойно.

Альфия