Под крылом доктора Фрейда

Дима молчал.

— Дмитрий Ильич меня спас! — с вызовом сказала Настя.

— Конечно-конечно. Я ничего и не говорю. Дмитрий Ильич — герой! Но все-таки вернитесь после перевязки в кабинет. Я вам кое-что покажу.

Альфия сказала это самым серьезным тоном, но при этом неожиданно подумала: «Как чип вставлять!» — и, давясь от смеха, почти бегом вернулась к себе.

Ждать пришлось минут десять. Она, конечно, злилась, но понимала, что злость ее уже не так печальна, а ревность не так остра, как несколько дней назад. Альфия могла более или менее спокойно анализировать ситуацию. Неопытный мальчик влюбился в больную девочку, дочку состоятельных родителей. У девочки на фоне лечения — улучшение состояния. Она выглядит и ведет себя так, как многие в ее возрасте. Не сознавая опасности, глупый мальчишка летит прямо в пропасть. Но почему вместе с ним в эту пропасть затягивает и Альфию? Мальчик ей нравится, но она опытнее и старше. Она должна выбросить из головы и его самого, и больную девочку и заниматься собственной жизнью.

Легко сказать. Из головы-то она его, может, и выбросит, но не из… Альфия задумалась: а в самом деле, из чего выбросить? Из сердца? Но сердце — простой мышечный орган. Оно чувствовать не может. Из печени? Печень — большая печка. В ней все горит или тлеет, но желаниями она не руководит. Во всяком случае, напрямую. «Вот! — подумала Альфия. — Слово найдено. Выбросить из желаний. А что такое желания? Игра гормонов? Отчасти. Гормонов и других сложных соединений, которые вырабатываются где? В мозге. Значит, потребность видеть, слышать, ощущать и соединяться с любимым человеком — это все-таки продукт деятельности мозга. Не коры, подкорковых образований. Значит, выкинуть из головы любовь сознанием невозможно. Получается замкнутый круг. А возможно что? Переключить подсознание. Но редко кому удается это сделать».

Она бросила рыбкам корм.

Как там сказал Давыдов? «Такое впечатление, что мы все больны». Мы не больны, мы просто бредем в сумерках. В сумерках подсознания… Беда в том, что мы не можем корой распознать то, что в данный момент времени хочет подкорка. Ее профессор не так уж не прав в своем поклонении Фрейду, хотя теперь она понимает, что суждения Фрейда весьма односторонни. И он тоже находился в сумерках подсознания. Вернее, поправилась она, в сумерках любви. Мы бредем на ощупь, отыскивая друг друга, соединяемся, ошибаемся, расходимся, снова цепляемся друг за друга… И самое главное, мало кто бывает счастлив в этих бесконечных поисках. Она вспомнила рассказ Давыдова, что его жена открыла вещество, отвечающее за развитие страсти. Причем (он особенно это подчеркивал) необязательно любовной — может быть, и религиозной, может быть, даже страсти к собирательству или какой-нибудь другой… Важна только интенсивность чувства. Сколько мук претерпевает человечество от страстей? Альфия подумала: что будет, если и в самом деле окажется, что с помощью Таниного открытия можно регулировать накал страсти? Первой загнется мировая культура. Она ведь не подпитывается страстями, она питается, пожирает их, так ими и кишит. Без страсти любое произведение кажется пресным. Она засмеялась: Рогожин не убил бы Настасью Филипповну, Наташа не изменила бы Болконскому, Анна, наоборот, не сошлась бы с Вронским, Скупой Рыцарь поделился бы добром со своим сыном, а Гумберт предоставил бы Лолите возможность спокойно учиться в школе. Мир был бы другим! Прекрасным, спокойным.

Провернулся замок. Хлопнула дверь. «Ага, явился не запылился».

— Куда ты дел Полежаеву?

— Она пошла к себе в отделение.

Альфия взяла со стола бумажку.

— Я звонила в больницу. Пришел ответ из патанатомии. Аппендикс действительно был воспален. Вот, ознакомься. Я записала под диктовку.

Дима взял бумажку и прочитал вслух: «…макроскопически не изменен, микроскопически — небольшие очаговые скопления полиморфноядерных лейкоцитов, в том числе эозинофильных…» Дима поморщился. Такая картина может быть и у здорового человека. В стенке червеобразного отростка всегда присутствуют лейкоциты.

Альфия следила за ним.

— Что, не нравится? Но ведь ты оказался прав.

Дима положил заключение на стол.

— Если бы я сам не наблюдал клинику, я бы сказал, что мы вырезали аппендикс у здорового человека.

Альфия ухмыльнулась:

— Во-первых, не мы, а ты. Во-вторых, даже не ты, а хирург районной больницы. И, в-третьих, одним аппендиксом больше, одним меньше. Чего уж так расстраиваться? Вчера он был катаральным, а через два дня мог быть уже флегмонозным. Вырезали, и ладно. По крайней мере, аппендицита теперь у нее быть не может.

Дима подавленно молчал.

— Брось расстраиваться. Еще и не такое бывало.

Он посмотрел на нее.

— Но как вы узнали, что никакого «острого живота» у Насти не было? Ведь все симптомы присутствовали! Я сам их проверял!

Альфия не без удовлетворения ухмыльнулась:

— Опыт, мой дорогой, опыт… Поработаешь года три, тоже научишься их понимать.

Он переспросил:

— Кого?

— Наших больных! Для их же пользы.

Дима встал. Лицо его приняло торжественное выражение. «Как в церкви при венчании», — подумала Альфия.