Под крыльями Босфор

От возницы мы избавились вскоре после того, как нас всё-таки обнаружили (ещё бы не обнаружили — чёрный дым на месте пожара до сих пор в небо поднимается) самолёты противника. Не в том смысле избавились, что… В общем, распрощались с ним по-доброму. Договорились полюбовно, отдали все деньги, что у нас были, но лошадку с санями как бы выкупили. Забирать силой не стали, ни к чему подобное. Да и от его родного селения не так далеко успели отъехать, так что вернётся домой без проблем. Зато выспросили про подходящую для нас дорогу через перевалы. Через которые можно с санями перейти. Ну и пошли. А что ещё делать? Не на месте же оставаться, да австрийцев с немцами дожидаться? А те точно себя долго ждать не заставят. И на равнину нам путь заказан. Очень уж много там неприятельских войск. Если бы не раненый, да не увечные, то можно было бы попробовать вниз уйти, проскользнуть как-нибудь, и в тамошних лесах схорониться.

А с ранеными на руках ничего из этого не выйдет, очень уж они наше продвижение тормозят. Как представлю, что придётся постоянно их на фанерной волокуше за собой тащить, так все мысли про равнину испаряются со страшной силой. Да и здесь, в горах, ничего не легче. Небольшая фора для отрыва есть, но и она скоро закончится. В общем, «куда не кинь, всюду клин».

Изредка над нами австрийцы пролетали, кружились, присматривались, но низко не опускались. Опасались снижаться после пары прицельных очередей из «Мадсена». Подбить никого из них не подбили, к сожалению, но отпугнули, заставили себя уважать. Мы же не только в небе, но и на земле с зубами!

Больше всего опасаюсь наземной погони, но пока никого в пределах видимости и слышимости за нами не было. Да и догонять нас по такому снегу тоже не просто. Это тебе не в городе на прогулку по бульвару выйти. Здесь снег на обочине полузасыпанной санной дороги выше колена, а иной раз оступишься чуть дальше в сторону, так и вообще по развилку проваливаешься. Если сани ещё кое-как держатся, не сильно проседают, то сама лошадка уже измучилась на подъёме, паром исходит. Приходится часто останавливаться на перекур. А помочь мы ей не можем — сами кое-как пробираемся. Смолин посмотрел на такое дело, помучался немного и притормозил. Меня вперёд пропустил, пошёл за мной след в след. А я за лошадкой. Хорошо хоть ещё за сани при этом не цепляемся.

Так и пробираемся всё глубже и глубже в леса, всё выше и выше в горы — по подсказкам возницы идём, ориентируемся по горным вершинам вокруг нас. Ну и в карту заглядываем, как же без этого. А если начистоту, то здесь и сейчас у нас всего одна дорога к перевалу, с которой не то что свернуть, сойти не получится. Слишком уж снега по сторонам много.

Ночевали под огромной елью. Старое дерево вольготно раскинуло в стороны свои колючие ветви, словно бы облокотилось нижними лапами на землю. Под ними и образовался просторный шатёр с мягким ковром из хвойных сухих иголок. Пришлось немного обрубить нижние сухие сучки, почистить внутреннее пространство этого роскошного по зимним лесным меркам ночлега. Тут и заночевали, и даже костерок запалили. Ну и горячее приготовили. Снега натопили в ведре, кашу сварили. Всё необходимое-то для этого у нас есть в НЗ. Семён лошадку обиходил, напоил потом тёплой водой, в торбе овса задал.

Утром пошли потихонечку дальше. Маяковский так и не очнулся, и это плохо. А Миша зашевелился, периодически с фанерки в снег спрыгивал и старался хоть немного пешочком пройтись. А догнали нас как раз к обеду…

Погоню, как ни удивительно, заметил потихонечку начинавший приходить в себя штурман. Окликнул нас с Семёном, показал куда-то вниз. Ну мы и присмотрелись, как смогли. Солнце яркое, от снега отражается, слепи́т глаза, заставляет щуриться всё время. Тем не менее разглядели внизу чёрные точки. Не радует, что погоня на лошадях. Через час, другой нас и нагонят. А до перевала нам идти ещё столько же, час или два, если выдержим. Потому как сил больше нет. И лошадка заморилась, нужно привал устраивать.

Быстро воду вскипятили, чаёк заварили. Перекусили, отдышались, в себя пришли. Пора. Тут я Семёна и озадачил:

— Бери карту и уводи людей. Это приказ! — оборвал начавшиеся было возражения. Помолчал, выдохнул. — Кроме тебя с этим никто не справится. Всем это понятно?

Инженер, да и штурман только головами кивнули. Штурман, правда, сразу сморщился, зашипел от боли. Сотрясение дало о себе знать.

— Командир, — попытался что-то сказать Миша, но был мной сразу же оборван.

— Так нужно. И по-другому никак! Да вы и сами это прекрасно понимаете…

Понимают. Каждому заглянул в глаза, с каждым простился. Всё… Поторопил Семёна:

— Документы мои забери. Джунковскому лично в руки отдашь. Эти немцы за мной идут. Вы им не интересны. Всё, прощай. Не теряйте времени!

Это место мне сразу приглянулось. Здесь долинка сужается, дорога наша резко вверх поднимается, да с двух сторон огромными елями сдавливается. Вот как раз за одной из них я себе позицию и облюбовал. Слева и справа меня тяжело будет обойти. Всё вижу. Значит, всё и простреливаться будет.