Под крыльями Босфор

Загрузились бочками с горючей смесью (так, на всякий случай, чтобы вхолостую не летать), взлетели, довернули в наборе высоты на Хуст, перескочили через горы и пошли по большой дуге вдоль Карпат на северо-запад…

Над своими частями прошли без проблем. Даже никто не обстрелял, попривыкли, похоже. Или, наконец-то, изучили, согласно недавно изданному приказу, опознавательные знаки на крыльях. Установили связь со штабом Брусилова, полетели дальше.

Полчаса полёта, и мы начинаем «чесать репу» в буквальном смысле этого выражения. Сверху прекрасно видно расположение противника. Чёрные нитки траншей чертят серую снежную слякоть и не заметить их невозможно. Как и артиллерийские позиции. Маяковский с Лебедевым, каждый со своего борта, приникли к своим фотоаппаратам, начали фотографировать. А снимать нам, кроме оборудованных позиций, есть что — внизу дороги войсками забиты. Связались с Брусиловым, начали передавать информацию.

Только недолго мы вот так свободно и беспрепятственно над австрийской территорией летели. Перехватили нас. Но на другое я и не рассчитывал, ещё перед вылетом подобный исход предвидел и соответствующую установку в экипаже сделал. Потому-то и шёл к самолёту в поганом настроении…

Оттого и не явилось неожиданностью для нас появление в небе самолётов с крестами. Только вот не ожидал я, что они сходу в атаку бросятся! Как-то за последнее время не рисковал противник близко приближаться к нашим тяжёлым самолётам. Опасались огневой мощи «Муромцев». А тут дуром попёрли. Ну и пришлось отбиваться. Фотографы наши одни свои агрегаты-камеры в покое оставили, переключились на другие, скорострельные. Ну и завертелось…

Здесь и сказалось отсутствие второго пилота. Вся правая нижняя полусфера у меня практически не просматривается. Нет, если, конечно, привстать на сиденье (для чего понадобится привязные ремни отстегнуть), вытянуться, заглянуть за нижний обрез окон по правому борту, то можно кое-что увидеть, но всё равно полной картины не получится. Да и не будешь же всё время вот так непрерывно скакать вверх-вниз на сидушке? Не будешь… Но и деваться некуда. Тут инженер мне в помощь. Ну и штурман, куда же без него… Дополнительные глаза…

В первые же секунды боя удалось смахнуть с неба два самолёта противника. Одного по левому борту хорошо так зацепили, и он сразу же отвалился в сторону, задымил и ушёл вниз, к земле. И практически сразу же из грузовой кабины донёсся азартный вскрик Маяковского: «Ага! Получил?!»

Не вышло отогнать противника. Ещё пуще на нас накинулись. Пришлось покрутиться, вспомнить пилотажные навыки, помянуть нехорошими словами решение Командующего. Но это же не манёвренный истребитель, это тяжёлая машина. Да ещё и загруженная по максимуму горючей смесью. Что неслабо так давит на нервы. Да, самолёт вроде бы как забронировали на заводе, но… А если какая шальная пуля обходную тропинку найдёт, да ёмкость продырявит? Даже плечами передёрнул от такой возможности. Нет уж, нечего фантазировать. Поэтому нервы и жопку в кучку, стиснуть зубы и работать!

И мы дали копоти! Четыре мотора вытягивали машину на крутых виражах так, что только плоскости не трещали. И четыре же наших пулемёта дружно скалились огнём на все четыре стороны и огрызались свинцом. В грузовой кабине естественная вентиляция не справлялась, пороховой дым пробирался и к нам — лез в нос, щипал глаза.

Сбили ещё одного крестового, но и нам хорошо досталось. Мало того, что крылья дырявили, так и по борту раз-другой шальной очередью прошлись. Чудом бочки и основной бак не зацепили. Бомбовый отсек у нас хоть и имеет лёгкое бронирование, но всяко бывает…

Крутился, перекладывал рули из одного крена в другой, виражил. На вертикали не лез, не с нашей массой и габаритами подобные фортели выкидывать. Довыёживался! Послушал кое-кого на постановке задачи, дал себя уговорить! …«Не рискнут немцы с австрийцами на «Муромец» нападать! Огневой мощи испугаются…» А они взяли и не испугались! И сейчас грызут нас со всех сторон. Несут потери, но не отпускают! Вцепились крепко. Как те шавки в медведя…

В очередной раз оглянулся за спину. В грузовой кабине сизый дым плавает, клубится. Успел заметить оскаленную физиономию Маяковского, приникшего к прикладу пулемёта. Молодец! А впереди внизу на земле железная дорога мелькнула, и уходит за обрез моего стекла эшелон. Тянется по белому снегу длинной сосисочной ниткой в чёрном паровозном дыму. Военный! Пусть и промелькнул перед глазами за один краткий миг, но ошибиться я не мог. Уж пушечные-то стволы даже с такой высоты можно разглядеть. А в вагонах (очень я на это надеюсь) — или снаряды, или живая сила. Или и то, и другое вместе! И в голове состава, сразу за двумя паровозами (о как у меня эта картинка отпечаталась! Даже паровозы посчитал!) несколько пассажирских вагонов сверкают окнами. Если эшелон воинский, то это наверняка командование? Как раз к городу эта сосисочная нитка подходит, на забитую составами станцию втягивается. Теперь понятно, откуда здесь такое воздушное прикрытие, и почему они так плотно на нас навалились…