Под кровью - грязь

   Здравствуй, жопа, Новый год, как говаривал, бывало, старый приятель, человек в общем интеллигентный. Гаврилин, не включая света в комнате, подошел к окну. Темнота.

   Света во дворе, естественно, не было, светились только окна домов. В некоторых были видны гирлянды елочных огоньков.

   Люди готовятся к празднику. Или уже приступили. Гаврилину всегда нравился этот день. Целый год ждешь, поглядываешь на календарь – там, за последним его листком, спрятано что-то невообразимо важное. Потом – ждешь, пока ударят куранты, потом – борешься со сном до утра, а потом – потом разочарование и ожидание нового праздника.

   Праздничное у меня настроение, подумал Гаврилин, радостное. А люди радуются. Им хорошо. Вот на Рождество…

   Стоп. Стоп-стоп-стоп! Это почему это обязательно на Рождество? Ведь приходили же в голову мысли о том, что не обязательно Палачу дожидаться Рождества. Если прав был покойный Артем Олегович, то для достижения его простеньких целей вовсе не нужно было дожидаться Рождества. Новый год великолепно может все заменить.

   Черт. А ведь действительно… Палач ведь сказал, что свяжется со мной именно сегодня. А зачем ему спешить? Он ведь знает, что у меня проблемы со связью.

   Знает и тем не менее…

   Так это что, через каких-то три часа Палач со своими людьми вломится в Центр досуга? Гаврилин затравленно оглянулся. Что делать? И делать ли что-нибудь вообще? Чтобы там ни планировалось изначально, вряд ли что-нибудь сильно изменится из-за такого переноса сроков. Палач решил выполнить не букву приказа, а его дух. Или с самого начала подразумевалось, что он свободно сможет вносить изменения в план?

   В конце концов, никто ведь не планировал изначально расстрел всего караула. Этот Агеев просто должен был сбежать. И Гаврилин совершенно не представлял себе, что вообще планировалось сделать из Агеева такую популярную личность. Или ему этого не сказали, или это была инициатива самого Палача.

   Неужели сегодня? И если сегодня, то где? Если он изменил сроки, то не изменил ли он места?

   Гаврилин вышел на кухню, сел было на табурет, вскочил и подошел к окну. Позвонит или нет? Позвонит или нет?

   Гаврилин вытащил из кармана сотовый телефон, повертел в руках. И куда прикажете звонить? Может, Хорунжему? И что он присоветует?

   Он и так встрял в это дело гораздо глубже, чем планировалось. И если этот загадочный приказ по резервному каналу Палача – сигнал о начавшейся зачистке возможных свидетелей, то и сам Хорунжий теперь мог попасть в этот почетный список.

   Хоть от трупов они смогли избавиться, и то хорошо. Правда и здесь не обошлось без накладок. Как в кинокомедии.

   Гаврилин чуть не прыгнул следом за трупом Артема Олеговича в этот пруд на заброшенном заводе. В пожарный водоем.

   Они подтащили тело к воде, привязали проволокой какую-то железяку, толкнули и тут услышали, как в кармане пальто Артема Олеговича подал голос мобильный телефон. Может быть, это был последний шанс связаться хоть с кем-нибудь? Или сразу же после этого разговора к ним приехали бы лихие парни, чтобы закончить славное начинание Артема Олеговича?

   Да когда ж ты позвонишь, Палач? Когда?

   Двадцать один час тридцать минут. Через два с половиной часа…

   Зазвонил телефон. Не мобильный в руках, а тот, что стоял в комнате.

   Гаврилин перевернул два стула, врезался ногой в кресло.

   – Да?

   – Через полчаса, на стоянке возле Центра досуга.

   – Что…

   – Один.

   – Я не смог связаться…

   – Это все равно.

   – А если я не приеду? Ты ведь сегодня решил все провернуть, не на Рождество?

   – Сегодня.

   – Но ты же сказал, что выполнишь приказ…

   – Выполню. Еще до полуночи.

   – И это будет Центр досуга?

   – Мне некогда с тобой разговаривать.

   – Тогда я не приеду.

   – Приедешь.

   – Это почему?

   – Вчера вечером, я нанес визит на один склад. Помимо всего прочего мне досталась пара десятков детонаторов, от самых простых, до радиовзрывателей. И двести килограммов пластиковой взрывчатки. Ты часом не хочешь узнать, где я ее разместил? Ты же у нас чистенький, тебя, как я понял из разговора, за это и твой начальник не любил. Вот я тебе и предоставлю уникальную возможность принять решение.

   – Какое решение?

   – Очень простое. Сколько человек сегодня доживут до Нового года, и сколько не доживут.

   – Ты с ума сошел?

   – Через двадцать пять минут на стоянке перед Центром досуга. Один. Я подойду только после того, как увижу, что ты один. Иначе…

   – Да что иначе? – крикнул Гаврилин в трубку.

   – В городе очень много людных мест.

   – Да послу… – Палач повесил трубку, и в ухо Гаврилину впилась очередь коротких гудков.

   Сегодня. И двести килограммов пластиковой взрывчатки. И решать ему. И не с кем посоветоваться. И время…

   Времени почти не осталось. Гаврилин торопливо набрал номер Хорунжего.

   Хорунжий все понял сходу.

   – Я переброшу своих.

   – А ты уверен, что он их не засечет?

   – Не уверен. Но у нас нет особого выбора.

   – Палач считает, что есть.

   – Не может же он на полном серьезе рассчитывать, что ты выполнишь его требования.

   – Понимаешь…

   – И не вздумай.

   – Двести килограммов.

   – Да он тебя…

   – Что? Убьет? Он мог это сделать еще несколько часов назад. И кроме этого, он дал мне понять, что не хочет использовать взрывчатку.