Под кожей

— Ты ешь их по одной, — советую я. — Они вкусные, правда. Думаю, в них даже есть витамины.

Она кривится, но я заставляю ее съесть десять штук. Арианна помогает мне разобраться с вопросами к главе о федеральной судебной системе, которую я пропустила.

На половине урока входит школьный секретарь. Она осматривает класс, пока ее взгляд не останавливается на мне.

— Мисс Шоу, доктор Янг хочет видеть вас в своем кабинете. — Ее сиплый шепот достаточно громкий, чтобы его услышал весь класс.

Арианна закатывает глаза. Мы обмениваемся ухмылками, как старые друзья знакомой шутке. Нам комфортно. Это хорошо.

Я собираю свои вещи и направляюсь в кабинет доктора Янга. Он захочет, чтобы я поговорила о своих чувствах. Не думаю, что смогу говорить о них, даже если захочу. Я понятия не имею, что чувствую. Они меняются день ото дня, минута за минутой. Мне кажется, я должна быть счастлива, испытывать облегчение, и я так и делаю, но в то же время полна ярости, вины и стыда. Иногда я онемеваю, иногда мне так тоскливо, что перехватывает дыхание. Я настраиваю себя, прежде чем войти в кабинет, проверяю, на месте ли моя броня.

Сажусь в то же синее кресло, что и всегда. Доктор Янг, как обычно, за своим столом. Он одет в горохово-зеленый костюм, который выглядит как возвращение из восьмидесятых.

— Доброе утро, Сидни.

— Надеюсь, вы не впали в траур по мне. Я вынуждена это сказать. Вы не очень хорошо выглядите, док.

— Мы здесь, чтобы поговорить о тебе, Сидни. Рад тебя видеть. Я скучал по тебе.

— Я очень сомневаюсь. Reese's? — Я протягиваю горсть полурастаявших конфет.

— Нет, спасибо. Как дела?

Ненавижу отвечать на этот ужасный вопрос снова и снова.

— Я в полном порядке.

Он хмурится на меня.

— Сидни. Твоя мать убила твоего отца. Огромная бомба только что взорвалась в середине твоей жизни.

Я поморщилась.

— Да, я в курсе.

— Что ты чувствуешь?

Чувствую себя виноватой, но никак не могу сказать ему об этом.

— Как будто кто-то должен устроить вечеринку. Желательно с маленькими фруктовыми напитками или пуншем с шипучкой.

Он просто поднимает на меня брови.

— Неправильный ответ? Я подавлена. Я едва могу встать с постели утром. Он обещал полететь со мной в Белиз и купить «Мерседес» на выпускной. И что мне теперь делать?

Доктор Янг сжимает пальцы под челюстью.

— Сидни, ты можешь сказать мне, как ты себя чувствуешь на самом деле?

Жаль, что нет окна, в которое можно посмотреть. Нет ничего, кроме этого ужасного кресла и доктора Янга, который смотрит на меня своим тревожным, пронизывающим взглядом. Я думаю, что тетя Элли сказала мне вчера после того, как поговорила по телефону с адвокатом защиты. Дело ма ожидает отчета о предварительном следствии, на основании которого судья определит ей наказание. Адвокат защиты и прокурор уже согласовали обвинение — убийство второй степени. Ма отказалась сказать хоть одно плохое слово о Фрэнке, хотя факт постоянного домашнего насилия мог бы уменьшить ее тюремный срок. Даже если бы она согласилась, это трудно доказать. Фрэнк никогда не ломал кости. Ужас и унижение были его любимым оружием, раны, которые не оставляли видимых шрамов. Я делаю глубокий вдох.

— Я счастлива, что его больше нет, ясно?

— Расскажи мне об этом.

— Он пьяница. И жестокий. Он был паршивым отцом.

— Некоторые люди испытали бы шок от таких заявлений, — осторожно говорит доктор Янг.

— Люди думают, что просто потому, что двадцать лет назад он имел цепкие пальцы и мог бегать как черт, это делает его хорошим парнем. Героем. Или, возможно, они знают только то, что хотят знать, видят только то, что хотят видеть.

— Что ты при этом чувствуешь?

Я сжимаю и разжимаю пальцы на коленях.

— А вы как думаете?

— Скажи, может, какая-то часть тебя жалеет, что его больше нет? Может, ты скучаешь по нему?

— Он мертв, так что это спорный вопрос, верно? — Правда, которую я не хочу говорить, не могу говорить, заключается в том, что в каком-то ужасном, извращенном смысле я скучаю. До того как четыре года назад все полетело к чертям, было несколько хороших воспоминаний, спрятанных в темноте как жемчужины. Мое предательское сердце болит по отцу, который научил меня играть в покер. Когда мне было шесть лет, он объяснил все ругательные слова и смеялся, когда я повторяла их своим девчачьим шепелявым голосом. Он рассказывал забавные истории и приносил сумасшедшие подарки, когда возвращался из поездок. Он водил меня на стрельбище и учил стрелять с девяти лет. Он хвастался перед своими приятелями, какая я умная и красивая, в то время как я была всего лишь неуклюжим, неловким ребенком. И рядом с ним я чувствовала себя на десять футов выше.

Но все это было раньше. До того как у меня появилась грудь и бедра, и он увидел то, чем хотел владеть, что хотел использовать. До того как он стал дикарем. Если я позволяю себе думать об этом, мое сердце превращается в черную дыру, засасывающую меня в небытие, из которого, я знаю, мне никогда не выбраться.

— Нет. Я не скучаю по нему.

Доктор Янг продолжает засыпать меня вопросами до самого звонка, пытаясь вывести на откровенность, но я не поддаюсь. Я не могу.