Под кодовым названием «Эдельвейс»

– 13-я танковая дивизия под командованием генерал-майора Герра двигается из района Армавира, а из района Нальчика – 3-я танковая дивизия генерал-майора Брайта. Пехотой командуют генерал-майоры Рюкнагель и Клепп. И еще. Для борьбы против партизан и подпольщиков Северного Кавказа прибыл карательный батальон особого назначения «Бергманн» – «Горец», который составлен из изменников Родины и националистических недобитков. Политический руководитель – немец по фамилии Оберлендер.

– Кто? – не удержался Марков.

– Оберлендер.

– Имя знаете?

– Теодор.

– Звание?

– Обер-лейтенант.

– Все же он! – подытожил, ничего не поясняя. – Что еще?

– Из самого главного – это все… Подождите, кажется, патруль… И правда – идут сюда!.. Набросьте на себя шинель Мюллера. Давайте мне свою – я его накрою… И фуражку, его фуражку надвиньте как можно ниже, на самые глаза… Вот так он носил! Пропуск тут… Ну, чего ждете? Обнимите меня и целуйте…

Владислав нежно обнял ее легкий стаи, прижался к ее свежему, теплому, словно нагретому солнцем лицу, и от этой вынужденной наигранной ласки у него на мгновение даже поплыло в глазах. Поцелуй с очаровательной фрейлейн под прицелом автоматов…

– Ауфштеен! – услышали резкую команду. – Аус-вайс!

Кристина игриво освободилась из объятий Владислава и, кокетничая, усмехнулась:

– Вот пропуск. Но в данном случае герр помощник коменданта не нуждается в очевидцах… Видите, он пьян и сердит!

– О, господин обер-лейтенант, тысяча извинений! В темноте не узнали вашей машины.

– Убирайтесь! – зло прошипел сквозь стиснутые зубы Владислав.

– Слушаюсь!

Патруль торопливо исчез в темноте.

Владислав нажал на стартер. Обгоняя патрульную тройку, высунулся с противоположной стороны машины, чтобы те видели только его затылок, и крикнул под гул мотора:

– Ауф видерзеен, фрейлейн!

Глава восьмая ОНА НИЧЕГО НЕ УСПЕЛА

Под утро, когда за окном еще только начинало едва сереть, в изголовье гауптмана Функеля настойчиво зазвонил телефон. Этот телефон звонил лишь в исключительных случаях или же при срочном разговоре с очень высокими чинами, и сон покидал коменданта с первым же звонком.

До сих пор по телефону обращались к герру коменданту всегда на немецком языке, и поэтому, когда Функель услышал русский, он по своей привычке не мог сразу что-либо сообразить. Дело осложнялось еще тем, что Функель плохо знал язык, а тыкать же в грудь твердым, словно гвоздь, пальцем сейчас было некому. Так что преодолевать языковые трудности приходилось, пританцовывая на ногах-ходулях босиком на остывшем за ночь полу.

– Кто говориль? – раздраженно вопрошал Функель.

– Зазроев, герр комендант…

– Какой такой герр комендант Зазрой к тойфель-муттер?[12] Я вас буду расстреляйт! Ви отшень винувайт!

– Извиняюсь, господин герр комендант. Я – рядовой полицай Зазроев. Сейчас стою на посту! Должен доложить…

– На посту? Отшень карашо! Но потшему на посту меня будиль?

– Мюллер спит! – простонало в телефоне.

– Ах, вот как! – вызверился Функель. – Ты – тупая восточная свинья, Зазрой! Мюллер отшень спит, а ти посмель меня отшень будиль? Каналья!

– Извиняюсь, очень пьяный…

– Ти отшень пьяный свинья, Зазрой? Выпивка водка для зольдат унд официр ест отшень карашо… Гут! Но потшему ти выпиль шнапс на слюжба?

– Да не я пьяный, а Мюллер пьяный спит…

– А затшем ти к нему пришьоль? Я тебе не понимайт никак. Ферштест ду?[13]– Извиняюсь, господин герр комендант, но это не я к Мюллеру пришел, а наоборот – Мюллер приехал на своем авто и спит… Всем страшно будить Мюллера. Что мне делать, герр комендант?

– Охраняйт! Куда Мюллер приехаль шляфен, то ист поспаль?

– На штрассе Стаиична, на перекресток с Владей-Кавказштрассе.

– Зазрой, слушаль мое слово: стоять на Штанишнаштрассе и никого к машине не подпускайт. Я буду отшень быстро приехаль на твой пост и сам смотрель, как отшень некарашо Мюллер шлефт… Ферштеет ду?

– Ясно, господин герр комендант!

«Неужели этот мерзавец Мюллер и в самом деле так по-свински надрался, что уснул среди улицы? – поспешно одеваясь, думал гауптман Функель, хорошо зная об алкогольных склонностях и пьяных оргиях своего помощника. – Это же позор! Срам! Боже мой, страшно и подумать, что произойдет, если обо всем узнает этот влюбленный в плакатного арийца Хейниш… Хорошо хоть, что эта местная свинья Зазрой сообразил предупредить меня вовремя по телефону. Ну и устрою я этому ничтожеству Мюллеру побудочку!..»

Через несколько минут «опель-капитан» Функеля уже мчал своего хозяина в предрассветных, еще сонных сумерках. На перекрестке Станичной и Владикавказской улиц, в плотной тени платанов с ободранными стволами и в самом деле чернело авто обер-лейтенанта Мюллера. От этого несуразного зрелища комендант еще больше разозлился: «Подумать только, этот никчемный пьянчуга действительно превратил улицу доверенного ему города в ночлежку! Нет, без хорошей взбучки не обойтись!..» Из тени платанов отделилась неуклюжая фигура в мохнатой папахе, надвинутой на самые глаза.

– Спит? – сурово спросил Функель часового.

– Так точно, герр комендант! – вытянулся полицай.