Под Южным Крестом

Фрике и Пьер на всякий случай захватили ружья, хотя у них не было запаса мелкой дроби, а высота, на которой порхали райские птицы, исключала возможность использования обычной пули. Группа охотников выступила под покровом ночи и уже за четверть часа до восхода солнца углубилась в девственный лес. Узинак посоветовал европейцам хранить полное молчание, так как дичь, которую они намеревались преследовать, отличалась особой пугливостью.

Черные охотники шли очень медленно, двигаясь цепочкой, скользили мимо лиан, покрытых росой, раздвигая высокую траву, огибали причудливо изогнутые корни, сплетающиеся между собой, словно гигантские рептилии. Затем где-то в вышине, над деревьями, над спящим лесом, еще окутанным величественной тишиной, промелькнул радужный всполох и раздался звонкий, торжествующий, дерзкий крик, пронизанный небывалой радостью. Птица солнца приветствовала восход звезды, чье имя она носила.

Маленькое воинство остановилось, папуасы рассыпались, уменьшились в размере, задержали дыхание и приготовили оружие. В это время вождь племени указал пальцем на зеленый свод, в тени которого порхали чудесные птицы. Этим дивным существам расщедрившаяся фея-Океания подарила все краски мира.

Вдалеке послышалась негромкая ответная птичья трель. Самка райской птицы призывала поклонников. Затем со всех сторон разлилась песня самцов, каждый из которых хотел быть первым. Узинак потер руки и прошептал:

– Охота будет доброй. Буронг вайя – а именно так папуасы называют райскую птицу – собираются начать свой сакалели.

– О чем он говорит? – спросил Фрике.

– «Буронги» будут танцевать.

– Танцевать?…

– Замолчи и смотри.

Узинак сказал правду. В восьмидесяти футах над землей распростерли свои ветви деревья, в изобилии произрастающие в данном регионе. На фоне драгоценного зеленого бархата суетились, порхали, кружились, окутанные золотым нимбом, около тридцати самцов райской птицы, переливчатых, словно алмазная пыль. Стремясь перещеголять друг друга в изяществе и чарующей привлекательности, они легонько покачивали роскошными хохолками, раскрывали подрагивающие крылья, топорщили упругие перья, надменно раздували горлышки, окаймленные бесподобными воротниками, и носились в воздухе, словно атомы, блистающие в лучах солнца всеми цветами радуги.

Время от времени разноцветная ракета пронзала зеленый купол, и к великолепному ожерелью, кружащему в воздухе, добавлялась новая жемчужина. «Сакалели», или танцевальную ассамблею райских птиц, можно было считать открытой.

Фрике в восхищении наблюдал за этим удивительным, ни с чем не сравнимым спектаклем, зрителем которого так редко становится цивилизованный житель Европы. Эта далекая земля, этот пышный, девственный лес, среди которого молодой человек чувствовал себя потерянным, эти безобразные каннибалы, окружавшие белых людей, – все способствовало усилению его восторгов. «Сколько красоты пропадает зазря!» – не без основания решил парижанин. Однако именно эта дикость, эта полная недоступность служила залогом сохранности всех океанийских красот. Потому что наступит день, и то, что мы называем цивилизацией, захватит неисследованные земли, и девственный лес падет, сраженный нашествием «окультуренных гостей», способных оценить его великолепие.

Короткий свист прервал размышления Фрике. За этим свистом последовал тихий, глухой звук. Райская птица, сбитая метким выстрелом охотника, кувыркаясь, падала на землю, окруженная, словно нимбом, разноцветным вихрем собственных перьев. Удивительное дело, ее товарищи, опьяненные солнечным светом, возбужденные соперничеством, казалось, не заметили внезапного исчезновения сородича. Они продолжили шумно веселиться, купаться в ласковых лучах дневного светила, спорить за право назваться самым грациозным и ярким, нисколько не заботясь о том, что происходит там, внизу, куда еще не проникли блики солнца.