Под игом чудовища

— Верно. Но когда пробит мозг, не больно-то поагонизируешь.

— Ох, милорд… — Борис, выдохнув, только сейчас перестал дрожать мелкой дрожью, обхватив себя за плечи, — Всё равно вы — молодец. Я бы не осмелился.

— И я бы.

— Ну а мне не трудно было это сделать. Метод — не мой.

— Так вам и об этом рассказал лорд…

— Вот именно. Но не будем лишний раз называть его имя.

— Чёрт… Вот теперь я, пожалуй, понимаю, почему король всё же сохранил ему жизнь. Но… Откуда?! Он же — готов поставить свой лук против зубочистки! — никогда сам не встречался с?..

— Разумеется. Но! Память у него отменная. Он помнит всё, что ему рассказывают. Никогда ничего не забывает. Значит, когда-то кто-то упомянул при нём о таком способе победить лягуху. Или…

— Да?

— Или он сам его вычислил, наслушавшись рассказов о том, как устроена туша и органы твари. И как они поют по весне, раздувая горловой резонатор-мешок.

— Что ж. В таком случае он… Молодец. Если бы только он ещё…

— Не был столь изощрённым и безжалостным садистом?

— Вот именно, милорд, вот именно…

— Хм. Как знать. Может, на самом-то деле он и не изощрённый садист. А только прикидывался, чтоб обратить на себя внимание короля.

— Но зачем ему это?!

— А вот тут мы вступаем в область догадок и предположений. Потому что вычислить подлинные намерения лорда Юркисса не может никто. Ну, или почти никто.

— Вот уж не собираюсь думать ещё и об этом. С меня довольно и задачек, которые ставит армейский паёк. Никогда не угадаешь: из нормальных он продуктов, или опять горох с душком, мясо недоварено, а капуста с плесенью…

Ладно, милорд. Может, если вы не против, вы возьмёте снова свою секретную карту, — Борис кивком указал на пук хвороста, — и мы уберёмся отсюда побыстрей к такой-то матери? А то я чувствую себя, как гусеница, которую обступила стая воробьёв. Голодных.

— Да, Борис. Думаю, идти пора. Карта… надеюсь, в порядке. — раздалось слабое гудение, — Точно.

— Вот и слава Господу. А то, когда эта слоновая туша вылезла на тропу, я уж мысленно попрощался. С белым светом.

— А я так вообще думал, что штаны намочу.

— Вот-вот. И я.

— Честно вам скажу, соратники. — тяжкий вздох, — Я тоже.

«Эти чёртовы идиоты, мои тюремщики, похоже, действительно думают, что я описываю в этих чёртовых мемуарах только свои амурные «похождения», и расписываю подробно методы и способы пыток. Да на досуге изобретаю новые.

Не могу их за это винить. Ведь это я сам выкладываю, делая вид, словно они оказались там случайно, именно подготовленные, намеренно сделанные именно для этой цели, «крутые», и написанные крупными разборчивыми буквами страницы, наверх стопки — туда, куда попадают взгляды натасканных начальством бедолаг, что приносят мне еду, и лорда моего чёртова племянника. Ведь до сих пор никто из них так и не удосужился досконально прошерстить всё то, что я тут на самом деле накорябал. Может, если б кто сделал такое, мнение обо мне слегка изменилось бы. Мягко говоря.

Потому что плевать мне на самом деле на интересики и замашки доморощенного садиста-изверга, которым я уж постарался прослыть, да и, нужно признать, руку и правда приложил. Но если я и занимался этим — то, если быть честным хотя бы с самим собой — большей частью со скуки. И, конечно, чтоб привлечь к себе внимание. (Привлёк.)

Потому что отлично осознаю: реально умному и начитанному человеку, если он стар и одинок, абсолютно НЕХРЕНА делать в нашей чёртовой Тарсии.

Разве что возглавить её.

Но против сира Вателя я действительно ничего не имею. Он откровенный, смелый и добросовестный, тупой кобель. Мнящий себя ещё и великим воином. А это — не самый худший вариант правителя.

А вот если б он был коварный, изощрённый, и подло бьющий исподтишка беспринципный и безжалостный монстр, каковым была, например, его мамочка, я бы ещё подумал — то ли скинуть его с трона, сев самому, и избавившись от его до сих пор мирно живущего, пусть и в ссылке в провинции, младшего брата, то ли — пролезть в премьер-министры. Чтоб управлять этой страной так, как считаю нужным. Потому что если о чём и думала леди Рюген, королева-мать, так это в последнюю очередь о благе народа и страны.