Под грузом улик

Позвольте мне обратить ваше внимание на еще одну существенную деталь. Герцог Денверский сообщил нам, что видел револьвер в ящике письменного стола незадолго до трагических событий и что в этот момент рядом присутствовал Каткарт.

Главный судья.Минуточку, сэр Импи, это расходится с тем, что у меня записано.

Королевский адвокат.Прошу прощения у вашей светлости, если я ошибаюсь.

Главный судья.Я вам прочту, что у меня записано: «Я искал для Каткарта старую фотографию Мэри и наткнулся на него». Здесь ничто не указывает на то, что Каткарт был рядом.

Королевский адвокат.Если ваша светлость соизволит прочесть следующее предложение…

Главный судья.Безусловно. Следующее предложение звучит так: «Помню, я еще заметил, что он сильно заржавел».

Королевский адвокат.А следующее?

Главный судья.«Кому вы это сказали?» Ответ: «Этого я не помню, зато отчетливо помню, как произношу это».

Королевский адвокат.Очень признателен вашей светлости. Когда благородный пэр сделал это замечание, он был занят поиском фотографий для капитана Каткарта. Поэтому я счел логичным, что это замечание было адресовано покойному.

Главный судья (обращаясь к присутствующим). Милорды, надеюсь, ваши светлости изволят сами оценить достоверность этого предположения.

Королевский адвокат.Если ваши светлости согласны с тем, что Денису Каткарту было известно о существовании револьвера, то несущественно, в какой именно момент он его увидел. Как вы слышали, в ящике стола всегда оставался ключ. Он мог обнаружить его самостоятельно в любое время, отыскивая конверт, сургуч, да и все что угодно. Как бы там ни было, я настаиваю, что шаги, слышанные полковником и миссис Марчбэнк в среду ночью, принадлежали Денису Каткарту. В то время как он писал прощальное письмо, возможно, уже с револьвером, лежащим перед ним на столе, — да, в это самое время герцог Денверский спустился по лестнице и вышел на улицу через дверь оранжереи. И здесь мы снова сталкиваемся с немыслимыми совпадениями — снова и снова мы видим, как не связанные между собой события совпадают в определенные промежутки времени, порождая бесконечную путаницу. Я употребляю слово «немыслимые » не потому, что совпадения вообще невозможны — каждый день в нашей жизни мы встречаемся с такими выдающимися примерами, которые ни один писатель не сочинит, — а лишь для того, чтобы отнять это выражение у ученого генерального атторнея, который готовится использовать его против меня. — (Смех в зале.)

Милорды, вот первое из этих немыслимых — не побоюсь этого слова — совпадений. В половине двенадцатого герцог спускается вниз, а Каткарт забирается в кабинет. Ученый генеральный атторней при допросе моего благородного клиента справедливо отметил расхождения между его показаниями на дознании, то есть то, что он не покидал дома до половины второго, и его нынешним утверждением, что он вышел в половине двенадцатого. Милорды, чем бы ни руководствовался благородный герцог в своих заявлениях, хочу еще раз напомнить вам, что во время первого его заявления предполагалось, что выстрел был сделан в три часа ночи, и это ложное показание, следовательно, не могло преследовать цель установления алиби.

К тому же благородный герцог находился под тяжелым гнетом невозможности установления алиби для себя между одиннадцатью тридцатью и тремя часами ночи. Но, милорды, если он утверждает, что все это время бродил по торфянику, никого не встречая, о каком алиби может идти речь? Он не обязан представлять мотивировку всех своих мелких поступков в течение суток. Доказательств для опровержения его показаний представлено не было. И нет ничего удивительного в том, что, лишившись сна после сцены с Каткартом, он отправился на прогулку, чтобы успокоиться.

Тем временем Каткарт заканчивает свое письмо и бросает его в почтовую сумку. Это письмо является самым абсурдным фактом во всей истории. В то время как тело убиенного лежит на пороге, и врачи и детективы рыщут в поисках улик, установленный порядок обычного английского дома без всяких помех идет своим чередом. Письмо, содержавшее в себе ответы на все вопросы, спокойно пребывает в почтовой сумке, относится, как положено, на почту, чтобы оказаться возвращенным два месяца спустя в подтверждение великого английского девиза: «Дела как обычно».