Под чужим именем

— Да, но я отослал ее домой. — О'Брайен отхлебнул вина из ее бокала и протянул руки к Элизабет. Он тоже недавно принял ванну, его волосы были еще влажны, а кожа пахла мылом. — Идите ко мне.

— О'Брайен, я правда боюсь. В доме есть слуги, если кто-нибудь услышит ваш голос…

— Они подумают, что это мистер Лоуренс, и ничего не скажут. — О'Брайен поймал ее за руку и притянул к себе.

Элизабет, наверное, могла бы отослать О'Брайена, но раз уж он пришел… Комната была такой уютной, в камине тлели угли, на столе стояла бутылка вина. Элизабет была не прочь вкусить наслаждения в своей спальне, но мысль об опасности мучила ее.

— Вы не можете долго здесь оставаться, — прошептала она.

О'Брайен обнял ее за талию, его голова оказалась вровень с ее грудью.

— Как вкусно, — промычал он, сжимая губами ее набухший сосок. Элизабет обхватила его шею и села к нему на колени. Только несколько минут назад она умирала от усталости, но сейчас сонливость как рукой сняло.

— Лиззи, я не могу вами насытиться. Целый день только о вас и думаю.

— Мужчины всегда думают только о постели, — прошептала Элизабет, выгибая спину и притягивая его руку к своей груди.

— Я желал многих женщин в своей жизни, но поверьте мне, Лиз, в этот раз все совсем по-другому. Вы — другая.

Элизабет криво усмехнулась.

— Это потому, что я лучше их. — Она взяла его лицо в ладони и крепко, почти грубо поцеловала в губы. — Я доставляю вам больше удовольствия, чем кто-нибудь из них. — Она положила руку О'Брайена между своих бедер, на повлажневшую плоть. — А вы ублажаете меня лучше, чем этих женщин.

О'Брайен издал какой-то странный звук, похожий на звериный рык, и опрокинул ее на постель, прямо на бумаги, а сам навалился сверху. Элизабет попыталась сбросить О'Брайена, упираясь руками ему в грудь.

— Тихо, — прошептала она. — Внизу услышат скрип кровати.

О'Брайен скинул куртку, а за ней и рубашку.

— Снимите ботинки, — сказала Элизабет, проведя рукой по его груди. — Разве вас не учили, что нельзя лезть в кровать леди в ботинках?

— Так делают, если хотят быть готовым в любую минуту дать деру.

О'Брайен легонько укусил мочку ее уха. Элизабет рассмеялась и поцеловала его, на этот раз значительно нежнее.

— Снимите ботинки и заприте дверь. — Когда он встал, она собрала разбросанные бумаги. — Панталоны тоже снимите. Они вам не понадобятся. — К тому времени, как О'Брайен закрыл дверь на замок и окончательно разделся, Элизабет уже сняла пеньюар и забралась под одеяло. Ей было холодно, осень уже пришла на берега реки Брэндивайн.

— Да вы замерзли, — пробурчал О'Брайен, устраиваясь под одеялом рядом с ней.

— Так согрейте меня, — попросила Элизабет, прижимаясь к нему всем телом. О'Брайен вытянулся на боку и стал рисовать причудливые узоры у нее на коже кончиком пальца. Элизабет закрыла глаза. Сегодня они будут любить друг друга медленно и размеренно, смакуя каждое прикосновение, каждый поцелуй, как последний. Ей нравилась бесконечная изобретательность О'Брайена. Порой он, сгорая от страсти, набрасывался на нее на первом этаже коттеджа, даже не сняв одежды. В другие дни они подолгу играли в салочки, со смехом бегая по комнатам, пока не падали наконец на постель. А бывали особые ночи, такие, как сейчас, когда он нежной лаской доводил Элизабет до крайней степени желания, прежде чем позволял ей испытать наслаждение.

О'Брайен целовал Элизабет в шею, а она гладила его влажные светлые волосы. Каждый сантиметр ее кожи оживал под его пальцами. Лежа с закрытыми глазами, она догадалась, что О'Брайен потянулся за бокалом, взял его и долил вином. Первое прикосновение его пальца, смоченного в холодной жидкости, заставило Элизабет вздрогнуть.

— Холодно, — прошептала она.

О'Брайен провел винную полоску вдоль ее живота.

— Я всегда мечтал стать художником, — прошептал он в ответ.

— Странная живопись, — заметила Элизабет, с трудом переводя дыхание.

О'Брайен вновь окунул палец в вино и принялся выписывать круги у нее на груди. Холодная жидкость коснулась и сосков Элизабет, и они немедленно затвердели.

— Какое прекрасное тело! — приговаривал О'Брайен. — Какая восхитительная грудь!

Элизабет лежала неподвижно, наслаждаясь ласковыми прикосновениями О'Брайена. Она открыла глаза, почувствовав, что он наклонился и стал слизывать вино с ее кожи. Элизабет откинулась на подушку, поглаживая руками его спину. Ее невероятно возбуждал его горячий язык. Голова Элизабет кружилась, жар разливался по всем ее жилам, и она застонала. Элизабет пыталась подавить свои стоны, но по мере того, как О'Брайен продвигался от ее живота к груди, сдерживать их становилось все труднее. Она впивалась ногтями в его плечи, выгибая спину и стараясь прижаться к нему бедрами.

— Лиззи, Лиззи, — шептал О'Брайен.

Их губы встретились. Он гладил шелковистые волосы Элизабет, ее плечи и руки. Нет, это не только плотская страсть, говорила себе Элизабет, это нечто большее. Слезы туманили ее глаза.

— Что случилось, Лиззи? Скажи мне, — попросил О'Брайен.

Элизабет чуть было не произнесла эти слова. Она чуть не закричала вслух: «Я люблю тебя!» Но ее практичность взяла верх, и она ответила: