Под белым орлом

Князя провели в приёмную настоятеля. Спустя несколько секунд появился и последний; его лицо выражало все признаки нетерпеливого ожидания, и он воскликнул:

— Что это? Что случилось?., почему...

Слова замерли у него на губах, когда он увидел пред собою совершенно незнакомого человека, окинувшего его гордым и строгим взглядом.

— Простите, ваше высокопреподобие, что я вынужден обеспокоить вас, — сказал князь вежливо, но тоном, звучавшим словно приказание. — У меня есть достоверные сведения, что подготовляется преступный замысел против безопасности государства и что, по плану заговорщиков, он должен скрываться под сенью вашего монастыря; поэтому я вынужден просить вашего разрешения обыскать ваш монастырь.

— А кто вы такой? — спросил настоятель.

Репнин удивлённо взглянул на монаха; ему казалось почти невероятным, что человек, занимавший высокое положение в Польше, не знал его.

— Я — князь Николай Васильевич Репнин, посол её величества императрицы всероссийской, облечённой польским правительством полномочиями принимать все необходимые меры, требуемые безопасностью государства, поручительство за которую взяла на себя августейшая императрица и повелительница.

Настоятель вздрогнул, его тонкая белая рука крепко оперлась о спинку кресла, возле которого он стоял; но он сохранил на своём лице спокойное выражение и холодно и гордо ответил:

— Если вы, как я должен предположить, знаете основные законы государства, на охрану которых вы притязаете, то вам, князь, должно быть известно, что этот монастырь неприкосновенен и что комендант укрепления моего ордена должен повиноваться только приказам короля!

— Я знаю это, ваше высокопреподобие, — нетерпеливо воскликнул князь Репнин, — я не намерен нарушать права вашего монастыря, но настоящий момент требует быстрых и решительных мер. Правительству в Варшаве стало известно, что изменники престолу избрали своим убежищем ваш монастырь; с согласия правительства я намерен обыскать монастырь; это бесспорно будет и в ваших интересах, чтобы оградить вас от всяких подозрений в тайном соглашении с заговорщиками.

— А если я откажу вам, князь, в этом обыске, как повелевают мне моё право и мой долг? — ответил настоятель.

— Прошу вас не делать этого, — сказал Репнин, — так как в таком случае я буду принуждён употребить силу.

— Силу? — гордо воскликнул настоятель, — то есть осаду?

В эту самую минуту в коридорах и на дворе монастыря послышался беспокойный шум, раздались звуки команды, загремело оружие, с башен зазвучали сигналы труб. Но в то же время на дворе загрохотала барабанная дробь, по звукам которой князь узнал своих гренадеров.

— Нет, не осаду, ваше высокопрепободие, — сказал он. — Ваши ворота уже заняты моими войсками и ваш гарнизон внутри укреплений не в силах противостоять моим казакам и гренадерам.

Князь Репнин подошёл к окну, и настоятель последовал за ним.

Пред их взором развернулся фронт русских гренадеров, ощетинивших свои штыки; на их фланге стояли казаки; во двор вступали всё новые и новые войска, в то время как гарнизонные солдаты с испуганными лицами строились вдоль противоположной стены двора.

— Вы видите, что будет лучше всего, если вы добровольно согласитесь, — с улыбкой проговорил Репнин. — Я ещё раз повторяю вам, что вовсе не намерен нарушать права вашего монастыря.

Вошёл комендант, который воскликнул:

— Ваше высокопреподобие, монастырь занят русскими войсками, всякая борьба будет безнадёжна, если они уже нашли доступ... A-а, сам князь Репнин? — произнёс он, почтительно пятясь к двери.

Настоятель на минуту погрузился в размышления, а затем сказал:

— Я вынужден уступить силе; я предполагаю, что вы сдержите своё слово и ничего не предпримете против монастыря; я думаю также, что вы не станете препятствовать свободному пропуску моих монахов за монастырские стены, так как мне необходимо послать в город некоторых из них по делам нашей обители.

— Нет, препятствий вы не встретите, — ответил князь Репнин, — но всё же я должен просить представлять мне тех из ваших монахов, которые будут уходить из монастыря, так как без моего личного разрешения никто не должен проходить через монастырские ворота.

Настоятель кивком головы выразил своё согласие и приказал служке позвать отца вратаря.

— У меня есть поручение для вас, брат мой, — сказал он по приходе последнего, — князь даст вам пропуск.

Монах поклонился, не обнаруживая своей миной и следа боязливых тревог, обуревавших его.

Князь окинул его проницательным взором, а затем сказал:

— Вы можете идти! А теперь я не желаю мешать вам, ваше высокопреподобие, своим присутствием; я позабочусь о том, чтобы мои войска возможно меньше обременяли ваш монастырь и сохранили добрые отношения с вашим гарнизоном.