Под алыми небесами

Пино вошел в магазин кожаных изделий; кроме Микеле, дяди Альберта и тети Греты, внутри никого не было.

Увидев его, дядюшка выскочил из-за прилавка:

– Где ты был, черт возьми? Мы тут переволновались!

– Ночевать ты не пришел, – сказал отец. – Слава богу, ты живой.

Тетушка Грета посмотрела на Пино и спросила:

– Что случилось?

Несколько секунд Пино не мог произнести ни слова. Потом он подавил слезы и сказал:

– Нацисты и чернорубашечники провели показательную децимацию за подрыв немецких солдат. Они отсчитали в тюрьме Сан-Витторе каждого десятого, набрали пятнадцать человек, а потом расстреляли их на Пьяццале Лорето… – Голос его сорвался. – Среди этих пятнадцати оказался Туллио.

Дядя Альберт и отец были сражены этим известием.

– Этого не может быть! Ты, вероятно, видел кого-то другого, – сказала тетя Грета.

Пино со слезами на глазах ответил:

– Это был он. Туллио держался так храбро. Он кричал на тех, кто должен был расстрелять его, называл их трусами… а потом… боже мой… это было ужасно.

Он подошел к отцу и обнял его, а дядя Альберт обнял тетю Грету, которая разрыдалась.

– Я их ненавижу, – сказал она. – Это мои соплеменники, но я их ненавижу.

Когда она успокоилась, дядя Альберт сказал:

– Я должен сообщить его матери.

– Она не сможет получить тело Туллио до захода солнца, – сказал Пино. – Они хотят, чтобы тела оставались там в назидание жителям: вот что происходит, если убивают немецких солдат.

– Свиньи, – сказал его дядя. – Это ничего не изменит. Мы от этого только становимся сильнее.

– Генерал Лейерс сказал то же самое.

К полудню Пино сидел на ступеньках Ла Скала, откуда ему был виден выход из отеля «Реджина» и стоящий рядом «даймлер». Он онемел от горя. Когда он шел по улице мимо статуи великого Леонардо и слушал разговоры людей, которые спешили мимо, ему снова хотелось плакать. Все говорили о жестокости немцев. Многие называли Пьяццале Лорето проклятым местом. Он снова и снова видел произошедшее своим мысленным взором и не мог не согласиться с этим.

В три часа Лейерс наконец появился из управления гестапо, сел в машину и приказал возвращаться на телефонную станцию. Там, ожидая его, Пино думал о Туллио. Наконец на город стал опускаться милосердный вечер. Пино почувствовал себя немного лучше: теперь тело его друга можно забрать и подготовить к похоронам.

В семь часов генерал вышел с телефонной станции, сел в машину и сказал:

– К Долли.

Пино остановил машину перед ее домом на Виа Данте. Лейерс приказал ему взять запертый саквояж. Старуха в холле подмигнула им из-за стекол очков и, казалось, потянула носом им вслед, когда они прошли мимо и стали подниматься к квартире Долли. Анна открыла дверь, и Пино сразу же увидел, что она расстроена.

– Вы уже совсем вернулись, генерал?

– Нет, – сказал он. – Я хочу пригласить Долли пообедать где-нибудь.

Долли вышла в коридор в халате, с высоким бокалом в руке, и сказала:

– Прекрасная мысль. А то я с ума схожу, сидя тут целыми днями и дожидаясь тебя, Ганс. Куда мы поедем?

– В ресторан за углом, – сказал Лейерс. – Пойдем пешком. Мне надо прогуляться. – Он помолчал, посмотрел на Пино. – Вы можете остаться здесь, форарбайтер, и поесть. Когда вернусь, я вам скажу, понадобитесь ли вы мне еще сегодня.

Пино кивнул и сел на банкетку. Анна с несчастным видом прошла по столовой, не обращая внимания на Пино.

– Какое платье вам приготовить, Долли? – спросила она.

Генерал Лейерс пошел следом, и они исчезли в глубинах квартиры. Все происходящее казалось Пино нереальным. Лейерс вел себя так, словно и не видел хладнокровного убийства пятнадцати человек сегодня утром. В генерале было что-то от крокодила, решил Пино. Лейерс мог смотреть, как люди гибнут под пулями, как льется кровь, как жизнь уходит из них, а после этого отправиться обедать с любовницей.

Анна вернулась и спросила, словно преодолевая себя:

– Вы голодны, форарбайтер?

– Per favore, если это для вас хлопотно, нет, синьорина, – сказал Пино, не глядя на нее.

После некоторой паузы девушка вздохнула и сказала другим тоном:

– Это не хлопотно, Пино. Я могу вам разогреть что-нибудь.

– Спасибо, – сказал он, по-прежнему не глядя на Анну, потому что увидел саквояж генерала у своих ног и теперь думал, как бы его вскрыть.

Он услышал громкие, хотя и приглушенные голоса, Лейерс и его любовница о чем-то спорили. Он поднял голову и увидел, что девушка ушла.

Дверь распахнулась, Долли прошла через коридор, в котором сидел Пино, и позвала:

– Анна?

Анна тут же появилась:

– Да, Долли?

Долли сказала что-то по-немецки, и девушка, видимо, поняла, потому что тут же вышла. Потом появился генерал. На нем были форменные брюки, ботинки и майка.

Пино вскочил со стула. Лейерс, не обращая на него внимания, прошел в гостиную, сказал Долли что-то по-немецки. Она ответила резким тоном, и он исчез на несколько минут, а его любовница налила себе виски и закурила у окна.

Странное чувство охватило Пино. Словно что-то в Лейерсе попалось ему на глаза, но он упустил это. Что же это было?

Когда генерал вернулся, на нем были свежевыглаженная рубашка и галстук. Через плечо переброшен пиджак.