Под алыми небесами

Лежа лицом в снегу, Пино слышал жуткие крики раненых, цепляющихся за жизнь, просящих о помощи или молящих прикончить их. Их боль заставила его подняться на ноги. Он стоял в мелиорационной канаве, смотрел на то место, где лежал, осознавая, что если бы продолжал бежать к кладбищу, то теперь почти наверняка был бы мертв, может быть, перерезан пополам.

Он увидел движение на юге. Через дорогу перебегали чернорубашечники. Пино завернулся в простыню, выбрался из канавы, сделал несколько больших шагов и исчез из виду за торцевой стеной кладбища. Пино скомкал простыни, забросил их на стену, потом подпрыгнул и ухватился за обледеневший верх. Он подтянулся, забросил на стену ногу, а потом спрыгнул и приземлился в глубоком снегу. Мольбы раненых и искалеченных остались по другую сторону кладбищенской ограды.

Потом он услышал выстрел. Из пистолета малого калибра, судя по звуку. Потом еще один. И еще.

Пино вытащил вальтер из кармана, завернулся в простыню и быстро двинулся по засыпанному снегом кладбищу мимо надгробий, статуй, склепов ко входу. Он предположил, что друг Габриелы не смог бы затащить ее тело далеко, а оставил у ворот.

Еще один выстрел за стеной кладбища, потом пятый и шестой. Пино шел, не останавливаясь, крутил головой во все стороны, но никого на кладбище не видел. Он сделал крюк, чтобы его не смогли увидеть через ворота кладбища, и наконец оказался у надгробий, ближайших ко входу.

С помощью бинокля он осмотрел открытое пространство перед кладбищем, но и там ничего не увидел. Потом он развернулся, осмотрел первый ряд надгробий, затем второй и увидел Габриелу Року, вернее, контуры ее тела под пятнадцатисантиметровым снежным покрывалом. Пино по прямой направился к ней. Когда за стеной прогремели седьмой и восьмой выстрелы, он посмотрел в сторону ворот, но никого там не увидел.

Дочь лучшей подруги Порции лежала на спине у основания большого надгробия, благодаря которому ее нельзя было увидеть от ворот и с дороги. Он опустился на колени перед засыпанным снегом телом, сдул рассыпчатый снег с ее лица, красивого, холодно-голубоватого. Глаза Габриелы были закрыты. Губы застыли в почти удовлетворенной улыбке, словно по пути на небеса она услышала что-то смешное. Пино сдул остатки снега с ее лица и темных волос, увидел кровь, застывшую ледяными кристаллами, образовавшими светло-красный венец у нее под головой.

Его лицо исказила гримаса, когда он, попытавшись приподнять ее голову, обнаружил, что шея окоченела. Он все же определил, что пуля прошла в нижней части затылка – почти никаких повреждений, только две дырочки с обеих сторон у основания черепа, примерно на том уровне, где спинной мозг соединяется с головным. Пино опустил ее, смел снег с тела, вспоминая, как они играли детьми. Хорошо, что она не страдала, подумал он. Секунду назад она была испуганной, живой, а через миг – она даже следующий вдох сделать не успела – мертвой и удовлетворенной.

Расстелив простыни, Пино положил вальтер на надгробие, завернул Габриелу в первую простыню. Подворачивая ткань, он подумал о том, как ему без веревок перенести тело через стену.

Пино повернулся, чтобы взять вторую простыню, но вдруг это перестало иметь значение. Через ворота на кладбище вошли три чернорубашечника. Они с расстояния сорок метров целились в него.

7

– Не стреляйте! – закричал Пино. Оставаясь на коленях, он поднял руки. – Я не партизан. Я работаю на генерал-майора Ганса Лейерса, высокого немецкого начальника в Милане. Он послал меня, чтобы я отвез тело этой девушки ее матери в Лекко.

Два чернорубашечника смотрели на него, один скептически, другой кровожадно. Третий начал смеяться и, не опуская винтовки, двинулся к Пино.

– Лучшего партизанского объяснения я не слышал, даже жалко сносить тебе башку, – сказал он.

– Не делай этого, – остерег его Пино. – У меня есть документы, подтверждающие мои слова. Здесь – у меня в пальто.

– Нам насрать на твои поддельные документы, – усмехнулся чернорубашечник.

Он остановился в десяти метрах от Пино, который сказал:

– Ты готов объяснить дуче, почему застрелил меня, а не позволил увезти тело этой девушки?

После этих слов чернорубашечник задумался. Потом усмехнулся:

– Теперь ты утверждаешь, что дружишь с Муссолини?

– Не дружу. Я перевожу для него, когда генерал Лейерс приезжает к нему. Это все правда. Дай мне предъявить вам бумаги – сам увидишь.

– Может, проверим, Рафаэль? – спросил другой чернорубашечник. Он явно занервничал.

Рафаэль задумался, потом протянул руку за документами. Пино передал свое удостоверение из «Организации Тодта», письмо, подписанное генералом Лейерсом, и документ, позволяющий свободный проезд и подписанный Бенито Муссолини, президентом Республики Сало. Это единственное, что Пино похитил из саквояжа Лейерса.

– Опустите винтовки, – сказал наконец Рафаэль.

– Спасибо, – с облегчением сказал Пино.

– Тебе повезло – я тебя мог сразу пристрелить за то, что ты оказался здесь.

Пино встал, и Рафаэль спросил у него:

– Почему ты не в армии Сало, а возишь немца?