Почувствуй

— Спасибо, Анри, обязательно сообщу вам. И буду звонить регулярно, спрашивать, как вы поживаете. А вы будете рассказывать тёте Кадер, какие слова выучил малыш Онур, — улыбаюсь ребёнку, он смущённо прячет лицо за папиной рукой, а затем поворачивается вновь.

Ещё несколько часов провожу в помпезной квартире, мы лакомимся кулинарными изысками Нихан, пьём чай, привезённый Озгюром из Европы, и успешно оставленный в этой квартире вместе с другим сувенирным барахлом, как он сам же и выразился.

Прощаемся, теперь точно, едва сдерживаем слёзы с моей верной подругой, и договариваемся, что в ноябре, во время отпуска Анри, супруги и малыш, приедут ко мне в Стамбул.

Озгюр отвозит меня к тётушке, где поджидал и мой отец, прощаюсь с другом, он обещал навестить меня в конце месяца, пообещав, что непременно приедет с хорошими вестями, касающимися их с Бурсу женитьбы, конечно, после напряженного разговора с настырным адвокатом.

Прощание с родственниками даётся немного проще, чувствую себя достаточно виновной, по крайней мере, я не бросаю их, как в прошлый раз. А ещё, за время, проведённое в другом городе, я научилась бороться с чувством непрекращающейся вины.

Мы расстаёмся достаточно легко, обещая звонить друг другу, больше мне не удастся держать номер телефона в секрете.

В такси борюсь с желанием сорваться к Биркану, я не могу этого сделать, не могу так поступить с ним, или со своей жизнью. Мы слишком изменились, уже ничего не может быть, как было раньше. Моя жизнь там, в Стамбуле, пусть без любви, но и тревог в ней нет. Теперь, когда мы с Бирканом провели много времени вместе, и не сделали попыток примириться, я смогу реже вспоминать его, зная, что и он не вспоминает меня.

Выхожу из машины, таксист предлагает помочь донести чемодан до автобуса, но я отказываюсь, вещей почти нет, из дома я забрала минимум, а из Стамбула и вовсе привезла пару вещей.

Приходиться ждать какое-то время на улице, какие-то неполадки с автобусом, но беспокойных пассажиров, а нас не так уж и много, человек двенадцать, уверяют, если рейс немного задержится, то на место в любом случае приедет во время, водитель увеличит скорость, и мы успеем вовремя.

Я не нервничаю, не имеет значения, когда я вернусь в Стамбул, отчего-то складывается такое ощущение, будто я никогда и не жила там. Но это не то чувство, когда я грезила о наступлении новой жизни, ждала перемен, и делала вещи, которые никогда раньше не совершала.

Сейчас я возвращаюсь в чужую жизнь, в жизнь счастливой и беззаботной Кадер, той девушки, черт которой во мне становится всё меньше. Я снова погружалась в какую-то яму, и в ней мне не хотелось абсолютно ничего, ни уезжать в Стамбул, ни оставаться здесь.

У меня было много времени подумать, в том подвале я думала о жизни и смерти, преимущественно о смерти, коей я так грезила, затем в больнице. После случившегося, я чувствовала себя непобедимой, будто бессмертной, мне казалось, будто весь мир лежит у моих ног, и стоит выйти на свободу, как я сразу же сотворю что-то великое.

Поговорила с бывшим женихом, я была так уверенна в себе, так гордилась собой, но потом я вышла, но вышла не на улицу, не на свободу, о коей я так грезила, я вышла в никуда, и провалилась на дно.

Сейчас я стояла на автовокзале, нажимала на кнопку в кофейном автомате, ждала, пока в стаканчик нальётся чёрная, горькая жидкость, и думала о том, что вновь не знаю, где выход.

Стамбул излечил мои раны год назад, излечит ли он меня теперь?

Почему это снова произошло? У меня ведь нет причины чувствовать это вновь. Всё хорошо, у меня, у моих близких, но почему я этого не чувствую?

Кажется, я схожу с ума, как только приеду в Стамбул, запишусь к психологу, или к кому-то другому, пусть даже и к стоматологу. Да, пусть будет он, с зубами проблемы решить легче, чем с моей головой.

Если будет совсем невыносимо, начну просто улыбаться, благо тогда улыбка будет восхитительной, пусть и неискренней.

Запоздало беру в руки стаканчик с кофе, который я так ненавижу, оборачиваюсь к автобусу, и людям, старательно пытающимся отработать свои деньги, и отправить других, нуждающихся в чем-то людей, туда, куда они желают попасть.

— Мы можем поговорить? — Я так увлеклась разглядыванием людей, что не заметила ни шагов за спиной, ни вздоха, перед сказанными словами.

Дергаюсь, проливаю немного жидкости, я так и не сделали ни единого глотка, зато обожгла руку, и добавила несчастным уборщицам работы, пусть на пол и пролилось всего несколько капель.

Заторможено, словно я пребываю во сне, или же моя душа решает покинуть тело на несколько минут, оборачиваюсь, молча смотрю на человека, и внутри что-то переворачивается, всё снова решило встать на ноги. Нет, я точно не в порядке.

Нежданный гость, будто понимает моё состояние, забирает чашку из моих рук, и выбрасывает её в мусорное ведро, затем берёт меня за руку и куда-то ведёт.

— Стой, — наконец возвращаюсь в своё тело. Останавливаюсь, но руку не выдергиваю. — Едва автобус починят, я должна буду сразу сесть в него, меня не будут ждать.

— Обещаю, это не займёт много времени.