Почувствуй

От этого воспоминания рыдания усиливаются, окончательно сползаю на пол, щекой упираюсь в колючий ковёр, он царапает меня, за то, что я окропляю его слезами.

В груди что-то невыносимо болит, настолько, что я не могу терпеть, бью себя кулаком между рёбер, словно хочу добить себя, надеюсь перестать чувствовать это. Не выходит. Обнимаю себя руками, другим способом пытаясь унять боль.

Через несколько минут перестаю плакать, слёз просто не осталось. Продолжая трястись и скулить, поднимаюсь на ноги, снимаю чужое платье, надеваю старую пижаму.

Ложусь в кровать, думая, что сейчас засну от усталости, а на утро будет не так больно. Очень сильно ошибаюсь.

Тут же вспоминаю глаза Биркана, неловкое молчание, а после его слова. Снова сжимаюсь от боли, и теперь уже обременяя ни в чем не повинную подушку своими слезами.

Так прошла ночь. Я успокаивалась, бессильно проваливалась в сон, просыпалась, снова плакала, и так по кругу. Утром всё повторялось. Снова и снова.

Глава 50. Кадер

Услышала, как отец гремит чем-то на кухне, пришлось взять себя в руки, вытираю остатки слёз, переодеваюсь, выхожу из комнаты. По дороге вижу себя в зеркале, к сожалению, лучше бы не видела. Под глазами тёмные впадины, в глазах полное отсутствие жизни, словно вместо них вставили тёмные стекляшки.

Увидев меня, отец удивился, чуть не уронил сковороду из рук от неожиданности, кто бы не удивился, я ведь не предупредила, и вышла из комнаты, а не зашла с улицы.

— Кадер, дочка, как же ты меня напугала. Давно пришла?

— Рано утром, не хотела тебя будить. Ты не против, если я поживу здесь?

— Что-то произошло? — Нахмурился отец, уже прочитав ответ в моих глазах.

— Всё закончилось, это всё, о чём тебе стоит знать, — холодно проговорила я, словно в этом была его вина. Хотя, если углубиться во всё это, то и отец приложил усилия к моей беде. Не забери Биркан меня из дома, всё могло сложиться иначе.

— Он избавился от тебя, так? — Начал злиться родитель. — Вот увидишь, я его…

— Не смей. Если хочешь, чтобы у нас с тобой наладились отношения, молчи, не вспоминай, и не разговаривай с ним. Будем жить так, будто ничего и не было.

— Дочка…

— Прекрати, даже не думай. Я взрослая, сама разберусь.

— Я твой отец, я должен заступаться за тебя.

— Как раньше не защищал меня, так и сейчас не начинай. Поздно.

— Как я смогу жить с мыслью, что этот… — вновь начал отец, отстаивая своё мнение.

— Как жил, так и живи, ничего не изменилось. Если у тебя есть хоть капля уважения ко мне, ты ничего не сделаешь, — спокойно, с едва заметным нажимом, произношу я, словно не пребывала в истерики всю эту мучительно долгую ночь. — Идешь на работу? Собирайся, я сама приготовлю завтрак.

С этого момента начались бесконечно-долгие дни и ночи, я просыпалась от боли в груди, с ней же и засыпала, находя успокоение всего на несколько часов. Не страдала я только после принятия повышенной дозы успокоительных капель, в какой-то момент пришлось закончить их пить, ибо ещё немного и сердце просто перестало бы работать без этого допинга.

Первую половину дня я едва сдерживала слёзы, от малейшего воспоминания, которые приходили от таких мелочей, что и представить нельзя, теперь я понимала, как Нихан вспоминала своего Онура. Вторую половину дня, я чувствовала себя безвольным манекеном, боль не исчезала, нет, притуплялась, а я просто не могла больше плакать, или же могла, но без присущих эмоциональных истерик.

Биркан не появлялся, ни звонил, ни приходил, даже в городе я не встречала его, хотя теперь внимательно смотрела по сторонам, в надежде увидеть его отражение, или его машину, пусть не увидеть его самого, но ощутить присутствие.

Нихан с трудом сдерживалась, чтобы на общих встречах, как я потом узнала, на встречи он перестал приходить, высказать ему всё, что думает о любви всей моей жизни.

Я мечтала услышать что-то о нём, так же и боялась, не хотела знать, что происходит в его жизни. Не хотела принимать, что он продолжает жить дальше, уничтожив меня, но другая моя сторона жаждала услышать малейшее упоминание, чтобы знать, что у него всё хорошо, что он жив, и убийца не преследует его.

Вернулась на работу в кафе, забрав все документы из фирмы Ташлычунаров, сначала меня не хотели отпускать из-за незаконченного проекта с экологическим домом, но после короткого звонка секретарши, видимо наш господин одобрил мою увольнение, мне больше не задавали никаких вопросов и молча отпустили.

Продолжала подрабатывать в других конторах, но каждый раз, оставаясь одна дома за чертежами, накатывала дикая тоска, я не могла выполнять работу в соответствии с нормами, случилось то, чего я боялась чуть меньше, чем потерять Биркана. Из-за любви к нему утратила своё хобби, в коем и могла забыться, а всё только потому, что это занятие я обрела благодаря тому человеку.

В «Эдере» мне было проще, общаясь с людьми, я надевала на себя маску, в какой-то момент благодаря новой роли счастливого, исполнительного сотрудника, и сама поверила в это, находя толику утешения в своей работе.