Почти живые

Потом меня обнимали и даже пытались запустить в воздух. Но мое мощное тренированное тело оказалось неподъемным для хилых работников бегущего пера. Только Нинзя был исключением. Потом всей гурьбой уселись за стол. Такого обилия я давненько не видел, одно перечисление займет немало времени, поэтому лучше верить на слово. И хотя мудрый мозг предостерегал безудержно наедаться, изголодавшийся организм победил все доводы. Водка вливалась в меня, как из брандспойта. Мария, которую, как невесту, посадили рядом со мной, почти ничего не ела и не пила, я понимал, что совершенно чужая обстановка угнетала ее, ей хотелось на «ридну Львивщину». А тут москали праздновали победу, произносили патриотические тосты, которые витиевато сочинял Владимир Михайлович. Наверное, Мария в душе называла его предателем. А он же все подшучивал в наш адрес, называл ее кавказской полонянкой, она вымученно улыбалась… Выяснилось, что о моих похождениях стало известно милицейскому начальству, особенно всех тронуло, что я, побывав в лапах у Радуева, вернулся и участвовал в бою по разгрому банды.

В кульминационный момент моего прославления я обнаружил, что дева Мария исчезла; я выскочил из-за стола, бросился к выходу, настиг ее уже во дворе.

— Стой, ты куда?

— Що я тут забула? — ответила она скорей устало, чем раздраженно.

— Но нельзя же так уйти, даже не попрощавшись. Мы же тебе самые близкие люди. Мы все вообще братья славяне. И сестры. Они тебе помогут еще.

— Не надо мени допомоги.

— И куда ж ты без денег? Пойдешь одалживаться у своих любимых кавказцев? И знаешь, как платить придется? А-а, догадливая девочка…

— Ты пьяный!

— А я и не скрываю этого. Я всегда честен и искренне пьян. И все же, куда ты пойдешь среди ночи? — Я ненавязчиво держал ее за рукав куртки.

— В посольство Украинской Республики, — ответила она с вызовом.

Я встал по стойке «смирно».

— Сейчас в эту торжественную минуту зазвучит гимн! — сказал я с пафосом. Не знаю, почему именно эта мысль пришла мне в голову.

Тут на пороге появилась грузная фигура Сидоренко.

— Вы куда пропали?

— Маруся собралась в украинское посольство!

— Не называй меня так!

Шеф искренне удивился:

— Зачем?

— Жаловаться! — ответил я.

Он подошел к беглянке, покачал головой:

— Что случилось, Мария? Может, я чем вас обидел или не так сказал? Я готов извиниться.

— Ну что вы… — Мария замялась. — Просто мне нужно решить вопрос, в общем, мне надо как-то выбраться во Львов.

— Какая ерунда! Володя, в чем дело? Почему девушка обращается не к тебе, а хочет идти в посольство? Разве ты не можешь решить этот пустяковый вопрос или ты просто не хочешь выпускать ее из плена? Ну ты душма-ан!.. У Марии мама волнуется… Завтра, Мария, сегодня уже поздно, — шеф глянул на часы, — завтра я тебя сам лично посажу на поезд. Даю слово!

Последующие события я вспоминал с трудом…

Она еще раз порывалась уйти… Мы пели украинские народные песни. Потом пришли в мою коммуналку. Хозяйка тетя Дуся, школьная уборщица, добрейшей души человек, не разрешала мне приводить женщин, но я стал рассказывать про Первомайское, как спасал Марию, как страстно приближал победу. И тетя Дуся сдалась: она видела, что глаза мои слипаются, а значит, ни на что другое, как на здоровый сон, не способен. Еще я помнил, как Мария скрылась в ванной комнате, как включила воду. Меня всегда волнует обыкновенный шум низвергающихся струй, особенно когда в твоей душевой женщина со сверкающей розовой кожей, мокрыми вьющимися волосами, пышной грудью, о которую разбиваются водяные потоки. И, наконец, открывается дверь, и она выходит, естественная, чистая, не смущаясь и, возможно, не подозревая о безупречности своей красоты, юности, свежести…

Утром я очнулся в кресле, моя гостья исчезла. Этого следовало ожидать.

Я отправился спасаться под струями душа. Когда стаскивал джинсы, что-то звякнуло, ударившись о кафельный пол. Это были ключи Ксении Черныш. Окопная журналистика совсем выбила меня из колеи, я забыл о своем обещании, я увлекся как мальчишка торжеством боя, чуть не потерял ключи. Не мне рассуждать о природе вещей в этом мире. Права была Ксюша: вижу не дальше окопа.

Телефон стоял в коридоре. В моем блокноте на букву «Ч» появилась новая запись, я набрал номер, ответила женщина.

— Это ваш коллега из газеты «Человек и закон» Владимир Раевский. Видите ли, я познакомился в Первомайском с Ксенией. Мне бы хотелось встретиться с редактором, у меня осталась ее кассета.

— Я знаю, мы слышали о вас… — произнесли на том конце провода. — Ксению сегодня хоронят. Если поторопитесь — на Хованском кладбище, уже увезли…

— Еду.

Я долго не мог поймать машину, потом поехали не по той дороге, в результате я опоздал.

На кладбище меня поразило, каким широким фронтом наступала механизированная смерть. Не успокаивало и банальное: все там будем. Канавокопатель отрывал широкое русло, затем могильщики углубляли и окультуривали его. Цивилизация…