Почти врач

– Тебе не смеяться надо, а меня слушать. Я с тобой цацкаться не буду. Генерал, не генерал, мне на твои мохнатые лапы плевать и растереть, это ясно?

– Предельно. Со своей стороны, хочу сказать, что нарушений трудовой дисциплины мною допущено не было, жалоб на меня от населения не поступало, этику с деонтологией я не нарушал. К тому же, Екатерина Тимофеевна, я сюда не просился. Меня пригласили.

– Вот и отличненько, – Екатерина Тимофеевна перешла на ласковый тон, от которого мурашки побежали. – Будешь паинькой – сработаемся. Только предупреждаю сразу. Девок в бригадах мне не портить. На работе никаких амуров. Выгоню с волчьим билетом, утки не возьмут в Зажопинской больнице выносить. Бухать тоже нельзя. Даже после смен. Учую выхлоп – прогоню! И учти, Панов. То… особое обстоятельство, о котором мне сообщил Евгений Иванович… это совсем не плюс. Оно не отменяет твоих прямых обязанностей. Вопросы есть?

Да что же она меня так с ходу сношает-то? А где ухаживания, прелюдия?

– Вопросов нет, вариант первый.

– Не поняла? – зависла Дыба.

– Приятель из Харьковского меда рассказывал. У них там есть доцент на рентгене, Игорь Федорович Бодня. Вот он и говорит, что вопросов не бывает в трех случаях: когда все ясно, когда ничего не ясно и когда, как зайцы поют, «а нам всё равно».

– Шутник, – хмыкнула Екатерина Тимофеевна. – Пойдем, покажу наши хоромы и познакомлю с коллективом.

Хоромы впечатляли. Свежий ремонт, везде цветы – фикусы всякие, драцены, даже две пальмы. Отдельная комната отдыха для врачей, отдельные для фельдшеров и водителей. Везде цветные телевизоры, холодильники. Хочешь питайся в столовой, хочешь – с собой приноси. Своя медицинская библиотека, ну и оборудование… Фонендоскопы, тонометры, аппараты ЭКГ – все немецкое, мухи не сношались.

Познакомили с коллективом. Восемь бригад, две в постоянной готовности. Мужчин и женщин пополам, из последних – есть симпотные. Но такие, с задранным носом, прямо Шишкина № 2. Кстати, Лизуню на летнюю практику распределили сюда, на Волынку. В кардиологию. Папочка расстарался. Именно это мне так хотела сообщить подружка. А я, гад, трубку не брал, в институте не появлялся.

А как появился… Лизун сразу запалила загар. Как ни прятался под зонтиками в Сочах – все одно слегка подкоптился.

– Да просто на шашлык с новыми коллегами ездили, в Серебряный Бор. Там и загорел слегка. Вспомни, какие дни в мае были. Жара.

– Не такая уж и жара, – глаза Шишкиной излучали подозрительность. Надо бы ее поскорее переключить.

– Как ресторан? – ударил я в ответ. – Вкусно кормили?

– Ты о чем?

На лице Лизы промелькнуло что-то тревожное.

– Я о блондинчике, с которым ты выпивала, танцевала в кабаке… Или думала, что не узнаю?

– Ах, ты про Вадика? Тебе не о чем беспокоиться. Он с соседнего потока. Нас распределили на практику в одно отделение. Вадик предложил отметить. А с кем я должна была проводить свое время, – Шишкина перешла в атаку, – если ты пропал?!

– …Панов, вы меня слушаете? – Дыба заглянула мне в глаза, покачала головой. – Вот ваш непосредственный руководитель. Доктор Геворкян. Авис Акопович.

Я посмотрел на грустного низенького армянина. Волос на голове у него уже почти не было, как и некоторых зубов – во рту блестели золотые коронки.

– Пожалуйста, не надо шутить про доцента и студента, – доктор отвел меня к окну, принялся расспрашивать о профессиональных навыках.

Отвечал на автомате, а сам вспоминал, что за шутка про доцента. Вспомнил. Это же знаменитая реприза Карцева. «А вас как зовут? – Авас». Да, не повезло Геворкяну с имечком. Хоть и не совсем то, что придумал Жванецкий, но очень похоже.

– Имейте в виду, Панов, я приму у вас зачеты. Таково требование Екатерины Тимофеевны. Правила эксплуатации медицинского оборудования, стандарты сердечно-легочной реанимации и так далее…

Мне была вручена целая брошюра с описанием моих обязанностей. Правила общей анестезии, применяемой на догоспитальном этапе, протоколы диагностики, техника безопасности при заразных болезнях – чего тут только не было…

Делать нечего – пошел изучать литературу, готовиться к зачетам. Тем более Геворкян сегодня не дежурил – выездов не планируется. Пока читал инструкции, прислушивался, о чем болтают врачи и фельдшеры. Главная тема дня – выставка Москва – Париж в музее Пушкина. Французы привезли всякого разного абстракционизма, кубизма. Да и наши выставили много интересного. В экспозиции присутствовал даже «Черный квадрат» Малевича. Что еще круче – лягушатники заполучили на мероприятие Брежнева. Генсек был совсем плох. Прошел два зала, потом попросил стул – сидел, смотрел на картину «Ленин на трибуне». Как зомби. Почти полчаса не мог встать, даже приданная бригада «скорой» забеспокоилась.

– А что вы думаете про «Черный квадрат»? – одна из фельдшериц глазами показала коллективу на меня. Мол, где ваши мозги обсуждать все это при постороннем.

Народ заспорил про Малевича. Вспомнили про «Черный круг» и «Черный крест». Кто-то заумно ляпнул про победу активного человеческого творчества над пассивной формой природы.