Почти полный список наихудших кошмаров

Эстер распахнула дверь. Розмари в одном нижнем белье стояла на четвереньках; колени и подошвы ее ног были в алой крови. Под тонкой кожей проглядывали ребра. Сеточка голубых вен. Пугающий хребет позвоночника. Между коленями она зажала ведро с мыльной водой. Плитка была скользкая от отбеливателя, крови и чистящего средства. Эстер всегда казалось: если режешь запястья, жизнь вытекает из тебя спокойно и поэтично, собираясь аккуратными лужицами по бокам. Но все оказалось не так. Несмотря на поврежденную кожу, сердце продолжало жить, качая кровь со скоростью четыре мили в час. Стены покрывали кровавые дуги. Брызги были даже на потолке. Юджин изо всех сил старался умереть в этой маленькой комнатке, а его сердце изо всех сил старалось сохранить ему жизнь.

Эстер в ужасе ахнула при виде открывшейся картины, и Розмари только в эту секунду заметила ее присутствие.

– О нет, Эстер! – воскликнула она; ее худое тельце вскочило на ноги. Кровь струилась по ее рукам и коленям – кровь сына, которого она чуть не потеряла. Господи, бедная женщина… – Я сама справлюсь, – продолжала она, выталкивая дочь из ванной. – Ты не должна этого видеть. Я не хочу, чтобы ты это видела.

Эстер прижала руку к ее щеке. Вытерла пятнышко крови.

– Дедушки больше нет.

– О, дорогая, – Розмари попыталась обнять ее локтями, дабы не испачкать окровавленными руками одежду. – Дорогая, мне так жаль!

Эстер положилу голову на мамино плечо и обняла ее за тонкую талию в надежде, что Розмари почувствует то, для чего она не способна была подобрать слова: «Я тебя люблю, я тебя люблю, я тебя люблю».

Нет ничего плохого в желании цепляться за то, что уже сломано. Все эти годы она осуждала Розмари, поскольку та осталась с ее отцом, когда могла порвать все связи и убежать. Но имела ли Эстер право ее судить? Розмари ушла от первого мужа, потому что тот был чудовищем, а Питер по-прежнему оставался хорошим, добрым, благородным человеком. Возможно, эти качества стоят того, чтобы остаться, даже если сам человек разбит.

Глядя на то, как ее мать вновь опустилась на колени и принялась вытирать кровь сына, Эстер наконец поняла женщину, которая ее вырастила. Однажды Джона сказал: когда-нибудь каждый человек на свете поймет, что его родители – такие же люди, как и он сам; иногда они бывают хорошими, иногда – не очень. Но он забыл кое-что упомянуть, именно в эту секунду она начала это осознавать: чаще всего люди не хорошие или плохие, не добродетельные или злые – они просто люди.

И порой любви – если ничего другого они тебе дать не могут, – более чем достаточно.

В этом она была уверена.

37 О братец

Несколько дней спустя, вернувшись с похорон Реджа, Эстер обнаружила у себя дома Хефцибу: та растянулась на ее кровати с Флийонсе на спине, открыв перед собой ноутбук. На экране мелькали знакомые фигурки, за которыми гонялась орда гусей-убийц. Глядя на них, Хефциба хихикала.

– Что ты делаешь? – прошептала Эстер.

Хеф обернулась и приподняла брови.

«Смотрю ваши веселые, бесстрашные похождения», – жестами показала она, улыбаясь.

Эстер захлопнула крышку ноутбука.

– Больше не смей это смотреть. Джона выложил эти ролики в Интернет, хотя я специально просила этого не делать. Неужели ты не понимаешь, насколько это подло?

«Ролики очень красивые».

– Но это не делает их нормальными.

«Понимаю, но… он не пытался обидеть тебя. Наоборот, хотел помочь. Мне кажется, ты должна дать ему шанс извиниться. И объясниться, – продолжала Хеф. – Это будет очень смелый поступок».

– Много ты знаешь о смелости, – взвилась Эстер. – У тебя самой не хватает духа поговорить со своей лучшей подругой. Как думаешь, каково мне, когда ты говоришь практически со всеми, кроме меня?

Хефциба медленно встала и, стиснув челюсти, молча вышла из комнаты.

– Давай, иди! – крикнула ей вслед Эстер.

Не прошло и минуты, как в дверях комнаты показался Юджин.

– Что ты ей сказала? – спросил он.

– То, что точно причинило ей боль.

Юджин поджал губы, его ноздри слегка затрепетали. Никому не разрешалось обижать Хефцибу, даже Эстер. Поэтому она быстро сменила тему:

– Как ты себя чувствуешь?

– Мне ужасно надоело рассказывать всем, как я себя чувствую.

– Прости, – Юджин сел на край ее кровати, обхватив голову руками. Эстер похлопала его по спине. – Было странно видеть сегодня папу на улице, да? – Вопреки возражениям врача Питер все равно настоял на том, чтобы присутствовать на похоронах своего отца. Он надел красную вязаную шапочку Реджинальда и очки для чтения, а Эстер с Розмари по очереди катили его кресло-каталку.

– Это было приятно, – ответил Юджин. – Знаю, мне полагается весь день грустить из-за смерти деда, но я, наоборот, из-за всего происходящего чувствую себя… нормальным. Впервые за долгое время.

– В таком случае, может, стоит вернуть сеансы психотерапии? Только на этот раз по-настоящему их посещать, а не просто приходить с намерением напугать всех до смерти. Это ведь как с переломом: нельзя ходить со сломанной ногой и ожидать, что она заживет.