Почти любовь

– Да и какая по большому счету разница? – оживленно продолжает Смоленский. – Ты бы все равно до конца сессии не сорвалась. В июне приедешь, Сашка как раз квартиру найдет. Два месяца как-нибудь проживете друг без друга. Иногда это даже полезно. Не решила еще, что с институтом будешь делать? На заочное перейдешь или в Питерский вуз переведешься?

– Не решила, – скрипучим голосом выдавливаю из себя, прижимая ледяную ладонь к пылающей щеке. В груди все горит, мысли путаются, реакции подводят. Надо взять себя в руки, не быть размазней. Но вместо этого я отрешенно смотрю перед собой и ни черта не вижу. Сплошной серый туман и сверлящая боль в висках. – Когда он уезжает?

– Двадцать четвертого апреля, – помолчав, тихо отвечает Вадик. Повернув голову, бросает на меня быстрый взгляд и снова отворачивается. На минуту в салоне воцаряется гнетущая тишина. – Ты не знала, – констатирует он и нервно бьет ладонями по рулю. – Я – придурок. Извини, Олесь.

– Все нормально…

– Не нормально, – возражает Вадим. – Я думал, что он тебе сказал, и поэтому ты психанула и захотела уехать.

– Наверное, он планировал поговорить со мной после дня рождения, – предполагаю я, отчаянно убеждая себя, что все так и есть.

Двадцать четвертое апреля.

Десять дней.

Всего десять дней.

Дура, зачем уехала?

– Не сдавай меня, ладно? – смущенно просит Вадим, я рассеяно киваю. – Пусть он сам тебе расскажет. Так правильнее будет. И не придумывай себе ничего. Я Кравцова со школьной скамьи знаю. Насмотрелся на него во всех состояниях. Таким, как с тобой, никогда не видел. Любит он тебя, Олеся. Это не только я заметил. Все наши в курсе, а Маринка с Янкой тебя из вредности задевают. Они обе на него в разное время слюни пускали.

– Спасибо, Вадик. Ты – очень хороший… друг, – сдавленно бормочу, понимая, что еще слово и разревусь, как дура. – Но мне не нужно, чтобы он меня любил.

– Почему? – опешив, спрашивает Смоленский.

– Потому что у меня другие планы на жизнь, и Саша в них не входит, – тихо признаюсь я, смаргивая выступившие слезы. Внутри все бунтует против сказанных слов, но в тоже время разум твердит, что так правильно, честно и справедливо.

– Мда… дела, – почесав подбородок, Вадим замолкает, но хватает его ненадолго. – А ты не проста, Веснушка. Почему, кстати, Сашка тебя так называет?

– У меня в детстве веснушки были.

– То есть ты его давно знаешь? – снова изумляется Смоленский.

– Виделись пару раз. Наши родители знакомы.

– Ни хрена себе. Может, ты еще подумаешь, Олесь?

– Не о чем думать, Вадик. Я все решила, – отвечаю с тяжелым сердцем.

– Ясно, – сдается Смоленский, несколько раз задумчиво вздыхает. Явно хочет что-то добавить, но никак не может решиться. – Слушай, если у вас с Кравцовым всё, можно я тебе позвоню, когда он уедет?

– Зачем? – ошарашенно смотрю на Вадика.

– Сходим куда-нибудь, пообщаемся, кофе выпьем, – заметно нервничая, пожимает он плечами. – Ты мне давно нравишься. Я тебя еще на первом курсе заметил. Ты отличаешься… в хорошем смысле.

– Ну ты, блин, даешь, Вадим! Похоже, мы оба не те, кем кажемся. – с горечью выдыхаю я.

Кравцов

Открыв глаза, я не сразу осознаю, где нахожусь. По ощущениям, кровать вроде моя. Трусы на месте, никаких голых баб рядом не наблюдается. Это уже хорошая новость. Или плохая. Смотря с какой стороны посмотреть. Проснуться с Веснушкой под боком было бы гораздо приятнее, чем одному. Кто-то аспирином или рассолом голову с похмелья лечит, а мне секс гораздо быстрее помогает. Сразу мозги проясняются и расслабон накрывает. Потом часик поспать, и встаешь, как огурец. Но сегодня явно не судьба воспользоваться любимым рецептом. Олеся в очередной раз взбрыкнула неизвестно из-за чего и ускакала к родителям. Какая муха ее укусила – тайна за семью печатями. Тараканы в голове Веснушки хоть и не мадагаскарские, но размером не меньше и шипят не тише. Могла бы и договориться с ними на один день в порядке исключения, но нет. Никаких тебе бонусов, Кравцов. Даже в день рождения. Олеся будет не Олеся, если что-нибудь эдакое не вычудит. Пора бы привыкнуть и смириться, а я все чего-то жду. Как дурак.

Приподняв голову, морщусь от резкой боли в затылке и падаю обратно на подушку. Черт, я точно не в родительском доме. Значит, в квартире. Осталось только выяснить, как я сюда попал. Очертания комнаты плывут, башка трещит, как будто меня всю ночь молотили ею об стену. Хотя, хрен его знает, может быть, так и было. Не просто же так память отшибло. Угораздило же так нажраться. Последнее, что отложилось в голове – как мы все сидим за столом, Макс толкает очередной тост. Олег с Мариной собираются уезжать, а Вадик дрыхнет в кресле. Он, кстати, тоже отличился. Накидался в дрова. Ну хоть кто-то был со мной на одной волне.

Закрыв глаза, пытаюсь нашарить свой телефон. Обычно он всегда рядом. Так и есть, лежит родненький под задницей. Голосовым набором набираю Макса. Он, как ни странно, отвечает сразу:

– Салют, алкоголикам. Ты как? Жить будешь? Или скорую вызвать? – еще и издевается, и голос, сука, бодрый, довольный.

– Ты где? – хриплю я.

– У тебя, а вот ты где?