Почти как люди: Город. Почти как люди. Заповедник гоблинов

Этот вопрос молотком стучал у меня в голове, но ответа на него не было — эта дыра была так же необъяснима, как висевшая в нише одежда.

Я протянул руку к столу в поисках какой-нибудь опоры, чтобы устоять против этой неведомой опасности. Но вместо стола мои пальцы неловко схватились за ящик с бумагами; он опрокинулся, и его содержимое упало на пол. Опустившись на четвереньки, я принялся сгребать в кучу рассыпавшиеся листы. Каждый лист был аккуратно сложен пополам и даже на ощупь в них было что-то официальное — та странная значительность, свойственная самой фактуре бумаги деловых документов.

Поднявшись на ноги, я свалил бумаги на стол и быстро просмотрел их — и все они, все до единой, были документами о передаче права собственности на недвижимое имущество. И все они были оформлены на имя некоего Флетчера Этвуда.

Это имя прозвучало в моем мозгу далеким ударом колокола, и я стал наугад рыться в своей захламленной всякой всячиной и далеко не совершенной памяти, отыскивая конец нити, которая привела бы меня к этому человеку.

Было время, когда имя Флетчера Этвуда что-то для меня значило. Когда-то я был с ним знаком или писал о нем, а может, просто говорил с ним по телефону. Его имя хранилось в каком-то закоулке сознания, но оно было так давно и, возможно даже, сразу забыто, что все обстоятельства, время и место начисто стерлись из моей памяти.

Похоже, это как-то связано с Джой. Она вроде бы однажды упомянула это имя, остановившись на минутку у моего стола, чтобы перекинуться несколькими словами — короткий пустой разговор в напряженной обстановке редакции, где любое имя быстро вытесняется из памяти непрерывным потоком другой информации.

Кажется, она тогда упомянула о каком-то доме — доме, который купил Этвуд.

Вот так я до этого и докопался. Флетчер Этвуд был тем самым человеком, который купил легендарную усадьбу «Белмонт» на Тимбер-лейн. Тем самым загадочным человеком, который в этом аристократическом предместье казался белой вороной. Который на самом деле никогда не жил в купленном им доме; который лишь время от времени проводил в нем ночь, в лучшем случае неделю, но никогда там не жил по-настоящему. У него не было ни семьи, ни друзей, и он явно избегал заводить знакомства с соседями.

На первых порах жители Тимбер-лейна презирали его — по той простой причине, что некогда усадьба «Белмонт» была центром того переменчивого явления, которое в Тимбер-лейне называлось «светом». Теперь же имя его никогда не упоминалось, во всяком случае, в Тимбер-лейне. Подобно тому, как обходят молчанием грехи молодости.

Так, может быть, это месть? — подумал я, раскладывая под лампой бумаги. Впрочем, едва ли: судя по всему, Этвуда нимало не беспокоило, что о нем думают в Тимбер-лейне.

Стоимость перешедшей в его руки собственности исчислялась миллиардами. Здесь были солидные семейные фирмы с безукоризненной репутацией и чуть ли не вековыми традициями; здесь были небольшие промышленные предприятия, старинные здания, которые с незапамятных времен были достопримечательностью города И здесь же, черным по белому, тяжеловесным юридическим языком было ясно сказано, что это стало собственностью Флетчера Этвуда. И все эти бумаги были собраны в кучу, ожидая окончательного оформления и отправки в архив.

А тут они находились потому, предположил я, что до сих пор ни у кого еще не нашлось времени, чтобы их систематизировать и спрятать. Потому что у всех было по горло другой работы. Хотел бы я знать, что это за работа, подумал я.

Пусть это было невероятно, но факт оставался фактом: передо мной было самое что ни на есть веское доказательство — пачка официальных документов, из которых следовало, что один-единственный человек купил солидную часть делового района города.

Ни один человек на Земле не мог иметь такого количества денег, какое, как свидетельствовали документы, было уплачено за всю эту собственность. Даже группа людей едва ли могла располагать такой суммой. Но даже если допустить, что такие люди существовали, какова их цель?

Купить весь город?

Ведь передо мной была лишь небольшая пачка документов, которую столь беспечно оставили на столе в открытом ящике, словно им не придавали особого значения. Совершенно очевидно, что в этой конторе их было куда больше. А если Флетчер Этвуд или те, от чьего имени он действовал, купили город, что они собираются с ним делать?

Я положил бумаги обратно в ящик и снова подошел к вешалке.

Подняв голову, я стал разглядывать полку, на которой выстроились шляпы, и вдруг заметил между шляпами какой-то предмет, похожий на картонку из-под обуви.

Быть может, в ней хранились еще какие-нибудь бумаги?

Став на цыпочки, я кончиками пальцев подтянул картонку поближе к краю, наклонил и снял с полки. Она оказалась тяжелее, чем я ожидал. Я отнес ее на стол, поставил под лампу и снял крышку.