Почти человек

Мэтт стоял на коленях у расколотого молнией пня: в центре пня зияла огромная дыра с обугленными рваными краями. Держа в руках камень размером с мяч для регби, Мэтт, сияя, обернулся ко мне. Тау лежал тут же, рядом, взволнованно дыша, подняв уши при моем появлении.

Мэтт был слишком далеко от пещеры, чтобы найти что-нибудь стоящее; даже если он и нашел какую-то окаменелость, вероятно, это была очередная кость антилопы. Но это был мой девятилетний сын, а я всегда поощрял в своих детях любознательность и жажду совершить какое-то открытие.

Я перевел глаза с Мэтта на камень; время будто остановилось.

Люди, пережившие автомобильные аварии, порой описывают произошедшее как черно-белый немой фильм. Примерно так я запомнил тот момент. Из камня отчетливо торчала кость: я сразу же узнал ее – это была ключица гоминина. Эта форма была мне отлично известна, потому что я писал свою диссертацию о ключице древнего человека. Я все еще не верил своим глазам. Но когда взял окаменелость в руки и вблизи рассмотрел небольшую S-образную кость, подумал: «А что еще это может быть?!»

Я стал вертеть в руках камень: с другой стороны был клык, часть челюсти и еще несколько костей поменьше. То были самые что ни на есть кости гоминина. И наконец, в куске камня было еще несколько посткраниальных[4] фрагментов скелета.

Мэтт говорит, что я выругался. Не знаю, может, и так. Но что бы я тогда ни сказал или сделал, одно знал точно: и моя, и его жизнь с этого момента изменится навсегда.

Часть I. Путь в Южную Африку

ГЛАВА 1

Сколько себя помню, я всегда любил копаться в земле, надеясь обнаружить что-нибудь древнее.

Когда мне было девять, моя семья жила на небольшой ферме недалеко от городка Сильвания в штате Джорджия. Больше всего я любил проводить время на улице. Дни напролет я гулял по окрестным лесам, плавал в ручьях и прудах, обшаривал поля на предмет каких-нибудь интересных старых вещиц, словом, отлично проводил время – жизнь-мечта деревенского ребенка.

Оттуда же и мое первое воспоминание, связанное с археологией: как-то, гуляя по свежевспаханному полю, я нашел наконечник стрелы. Принес домой свою драгоценную находку и показал отцу – он объяснил мне ее происхождение и назначение. Потом он достал книжку издательства Time Life, посвященную американским индейцам, и оставил меня наедине со всей серией книг. Мысль о том, что много-много лет назад здесь жили люди и делали орудия из камня, восхитила меня. Как и большинство мальчишек моего возраста, я сходил с ума от динозавров, и такой постер, конечно, висел у меня в спальне. Но этот наконечник – это было что-то иное, что-то, найденное чуть ли не на заднем дворе, что-то, что возможно было найти! Поиски древних артефактов стали для меня своего рода навязчивой идеей.

Дед по материнской линии был одновременно гордым потомком выходцев из Ирландии и гордым сыном американского Юга; он посвятил немало времени и сил исследованию обеих этих ветвей родословного древа и мог часами рассказывать мне о наших предках. А отец отца – дедушка Бергер – был спекулянт, как их тогда называли: не спекулянт, который играет на биржах и прочее, а тот, который бурит наудачу скважины в надежде найти нефть. Дед исколесил весь Техас в надежде на большой куш, который он так никогда и не сорвал, но благодаря бесконечному бурению скважин лишился нескольких пальцев. Бабушка Бергер тоже была довольно эксцентричной особой: она была пилотом малогабаритных самолетов и держала дома шимпанзе. Одним словом, эти двое были авантюристы, и мой отец часто рассказывал истории из своего детства, проведенного в трейлере, прицепленном к кадиллаку последней модели.

Мотаясь с родителями, мой отец никогда подолгу не жил на одном месте. Он учился одновременно в Техасском механико-сельскохозяйственном и Арканзасском университетах, где познакомился с моей мамой. Она, как и ее родители, была учителем. После свадьбы отец пошел работать страховым агентом. Когда мой старший брат Ламонт был совсем маленьким, семья переехала в городок Шони в штате Канзас, где родился я. Несколько лет кряду семье приходилось перебираться следом за отцовской работой из Канзаса в Коннектикут и затем в Джорджию, где отец устроился в местную страховую фирму.

В духе 1970-х родители пробовали питаться «собственной» пищей: завели кур, несколько коров и еще целый зверинец разного мелкого скота. Наш первый дом в Сильвании был построен из сосновых досок на кирпичном основании, чтобы в летний зной дом легче охлаждался. Крыша была из простой жести, а половицы сопровождали каждый шаг скрипами и стонами. На участке было болотце и небольшой ручей; мой отец соорудил плотину, пытаясь сделать пруд, однако лишь привлек несколько сотен голодных водоплавающих птиц. В общем, этот дом был более чем скромным жилищем, однако для меня он был сущим раем. Я был юным натуралистом и все свое время проводил на природе.