Почти ангелы

– Конечно, мы иногда читаем Шекспира и Библию, – сказал Дигби, чувствуя, что они производят впечатление узколобых, и стремясь его развеять. – Вот только так трудно втиснуть побольше культурных книг, которые хочется прочесть.

– И мисс Катбуш довольно много читает Маркса, – язвительно вставила Ванесса.

– Ну, как насчет музыки? – спросил профессор, подходя к музыкальному инструменту. – Как говорится, она обладает чарами успокаивать мятежный дух, что представляется весьма уместным. Возможно, кому-нибудь захочется под музыку складывать пазл. Вон тут у нас есть один с картинкой Гранд-канала в Венеции. «Четыреста кусочков, полностью совмещаемых», – прочел он на коробке. – Это займет вам головы и руки, пока вы слушаете музыку.

– Как мило… Мы в этом году ездили на каникулы в Венецию, – сказала Ванесса.

– Тем проще окажется для вас пазл. Путешествия, как известно, весьма способствуют образованию.

– Вы играете на рояле, профессор? – спросил Дигби.

– Да нет, пожалуй, но питаю иллюзию, что умею. Видите ли, это механическая пианола. – Достав с полки рулоны перфорированной ленты, он сверился с названиями. – Что бы подошло для нашего вечера? Что скажете, мисс Кловис?

– О, мне совершенно безразлично. Вы же знаете, что я одного композитора от другого не отличу.

Молодые люди расселись вокруг стола с пазлом. Дигби, что характерно, взял пригоршню кусочков неба и попытался их сложить, оставив более интересные участки с гондолами, водой и зданиями Марку и девушкам.

Профессор Мейнуоринг принялся бодро нажимать на педали. Зазвучала мелодия из эдвардианского комедийного мюзикла, несомненно, любимая с юности. Орудуя педалями и клавишами, профессор мурлыкал себе под нос, а иногда даже выводил какой-нибудь отрывок несильным, но недурным тенором. Мелодия следовала за мелодией, но все были в одном ключе: «Две девушки в голубом», «Не покину мою деревянную хижину», «Оптимист и пессимист» и прочие в том же духе.

– А ведь возникает живенькая картинка зеленой юности Феликса, – пробормотал Марк. – Так и вижу, как он обретается у заднего выхода мюзик-холла. «Гейэти» или «Дейлис», например.

– Неудивительно, что он в те времена мало что публиковал, – сказал Дигби.

– Как он, наверное, был красив в смокинге, – вздохнула Ванесса.

– Надо же, каким противоречивым может быть у человека характер, – заметила Примроуз. – Подумать только, вести такую жизнь, а потом уехать в Африку изучать племя. Интересно, что его на это толкнуло?

– Наверное, несчастная любовь, – задумчиво протянула Ванесса.

– Но и в наше время молодые антропологи веселятся. Когда им это по карману, – сказал Марк, вспоминая свои успехи на танцах. – Не вижу тут ничего необычного. Проблема – в калечащей нехватке денег.

– Да, но у Феликса были средства, – печально отозвался Дигби.

– Так или иначе, с этим покончено, – запальчиво ответила Примроуз.

– Тихо, не то мисс Кловис услышит, – предостерег Дигби.

Тут все вздрогнули от пронзительного звонка телефона где-то за стеной. Никто не попытался ответить, но минуту спустя на пороге возник Генри.

– Звонок мисс Кловис.

Мисс Кловис вышла из комнаты.

– Ах, Антонио уехал в Ионию, – пел профессор. – Очаровательно! А «Флорадора»… Знаете ее? Сдается мне, современная молодежь уже не такая беззаботная, – продолжал он, и все четверо вздрогнули, испугавшись, вдруг он расслышал их разговор. – Интересно, с чего бы?

– Две войны, автомобили, что ни день изобретаются все новые и все более страшные бомбы, – ответил Марк. – Какая тут беззаботность? Унылый вечер на дешевых местах в кинотеатре, никаких потом гримерных или распивания шампанского из туфелек. Вы когда-нибудь шампанское из туфельки пили, профессор Мейнуоринг? – спросил он храбро, но почтительно.

– Ах золотые деньки! – откликнулся, увиливая от ответа, профессор. – В чем дело, Эстер? – спросил он, когда мисс Кловис вернулась. – Надеюсь, никаких дурных новостей? У вас вид несколько distraite[20].

– Феликс, мне нужно поговорить с вами наедине, – заявила мисс Кловис, которая действительно выглядела одновременно взволнованной и рассерженной.

– Ладно. – Встав от пианолы, он следом за ней вышел из комнаты.

Над пазлом разговор прямо-таки загудел от предположений относительно того, какие новости получила мисс Кловис. Трудно было угадать, что за событие способно произвести такой эффект: казалось маловероятным, что ее сильно расстроит даже смерть близкого родственника или друга, настолько лишенной обычных человеческих чувств они ее считали.

– Может, «Фантазия» сгорела дотла или вломился грабитель и украл диван конского волоса, – предположил Марк.

– Или что-то стряслось с братом мисс Лидгейт, – сказал Дигби. – Как по-вашему, может, он неожиданно сбежал со своей экономкой?

Из-за двери доносились голоса, скорее гневные, чем горестные, и можно было разобрать обрывки нескольких фраз: «Выдающаяся ведь!..», «Такого мы не забудем…». Но и они не проливали свет на случившееся.

– Не слишком дурные новости? – вежливо спросил, надеясь на какую-то информацию, Марк, когда старшие вернулись.