Почтальон

– Ты лучше отведи его к воде, пусть искупается. Потом и пеплом посипим голову.

– Ладно, сделаю.

Два бандита, не трогая немца, отрезают стропы парашюта и жестом указывают немцу идти с ними. Остальные бандиты во главе с Насыром возвращаются к пещере. уходят.

5

Уже вечерело, когда по извилистой горной ухабистой дороге к деревне Какашура, поднимая обильное облако белой пыли из известняка, подъезжала колонна из трёх тачанок. А передней тачанке сидели старший лейтенант госбезопасности Исаев, напротив его сидел лейтенант Галкин, а ещё два солдата по бокам от них с карабинами между ног. Из оружия у Исаева был только наган и полный патронташ патронов; Галкин держал в руках наготове автомат ППШ; Во второй и третьей тачанке сидели солдаты и отец и сын Бамматовы. Кроме карабинов у солдат, на замыкающей тачанке был ещё установлен пулемёт Максима.

Ещё в начале пути Исаев предупредил лейтенанта, что нужно быть начеку на всём протяжении пути, но особенно возле деревни, где дорога вплотную приближается к лесному массиву. Разрозненные мелкие группы бандитов и предателей, прячущиеся в лесах в ожидании прихода фашистов, могли вылезти где угодно; они, имея своих лазутчиков в деревне, знают о каждом его шаге и ищут удобный момент, чтобы убить.

Галкину ещё при первой встрече хотелось задать старшему лейтенанту несколько вопросов про него самого, про деревню, про кумыков – откуда они тут такие взялись в этом захолустном уголке и что это за народ, но как-то не удавалось найти в себе смелости сделать это, не зная, как Иса отреагирует на это. Ему, приезжему из российской глубинки, никогда не видавшему горы, не знавшему, что такое есть Кавказ и народы с необычными для него законами и адатами (национальными правилами), всё это было интересно узнать. Когда же они оказались в одной тачанке лицом к лицу, ему показалось, что это будет сделать сейчас: дорога долгая, до деревни ехать целых три часа, да и надо было как-то коротать время.

– Товарищ старший лейтенант, где Вы научились русскому языку? Так хорошо владеете. Практически без акцента. Я не видел в деревне больше таких.

– В Красной Армии я служил. Мне было двенадцать лет, когда деникинцы наступали, а наши отступали. Я коней пас возле дороги. Старшина Морозов и забрал меня с собой. Вместе с конями. Я ничего не понимал, языка не знал. Девять лет прослужил. Дошел до Воронежа, и вернулся домой. Колхоз строил. Потом Сибирь,

Рассказывал Иса коротко, медленно, с грустью в голосе, словно заново переживал всё: и смерть родителей во время эпидемии тифа, и тяжёлое голодное детство, и гибель друзей красноармейцев в боях с белогвардейцами. Особенно тяжело было ему вспоминать смерть старшины Морозова, крупного телосложения сибиряка с огромными усами и добрым сердцем, на многие годы заменившего ему отца. Галкин заметил, что воспоминания тяжело даются старшему лейтенанту, но любопытство не давала ему возможности остановиться.

– А в Сибирь-то за что?

– Донос написали шакалы. Это в тридцать восьмом. Сожгли пшеничные поля колхоза и написали, что я контра затаившийся. Потому что женат на дочери богатого купца. А купец этот всё состояние отдал колхозу, нам с женой дом построил…На старости лет уже утешал себя только молитвами. В тридцать восьмом и его, и меня…

– Понимаю. Время было такое. И отца моего тоже… Тоже по доносу. Анекдот рассказал… Но потом, правда, отпустили…С началом войны и сразу на фронт.

– Вот и меня… с началом войны. Но на фронт не могли… Вернулся инвалидом, на костылях. Бруцеллёз поразил меня. В лагере за животными ухаживал…

– А старик?.. Что с ним стало?

– Не знаю. Умер, наверное. Ему уже за восемьдесят было.

До деревни оставалось всего-то пару километров, когда в вечерних сумерках из леса прогремел одиночный выстрел, затем второй, третий. Галкин выпрыгнул с тачанки, крикнув на ходу: «Отделение к бою!» Солдаты все прыгнули на землю, легли на обочину и открыли ответный огонь в сторону леса. Старший лейтенант Исаев схватил за парные вожжи конной упряжи и с ними повалился на обочину, чтобы испуганные кони не разбежались от страха. На тачанке оставался один боец, который сидел рядом с Исаевым; он не мог слезть, он был ранен, его ранило первым же выстрелом. Увидев его, Галкин скомандовал:

– Волков! К пулемёту!

– Есть! – ответил Волков и в два прыжка настиг пулемёт, повернул его в сторону леса и открыл огонь. Под его прикрытием Галкин прибежал к раненному солдату и с помощью ещё одного солдата, снял его с тачанки и уложил на обочине. Перестрелка закончилась также неожиданно, как и начиналась, она продолжался несколько минут.

Галкин с Исаевым переглянулись, осмотрели вокруг, прислушались, потом поднялись.

– Кажись, убежали… Товарищ старший лейтенант, надо их преследовать.

Иса осмотрел и стал перевязывать рану бойца, лежачего рядом с ним на обочине.

– Лейтенант, нам их не догнать. И бойца надо срочно к врачу. Поехали.

– У меня все живы. Мы догоним их.

– Лейтенант, ты не знаешь местности. Да и стемнеет скоро. Завтра. Завтра давай. И людей ещё возьмем. Мы не знаем, сколько их там. Поехали! – убеждает Исаев лейтенанта.