Почтальон

– Сны всегда снятся правильные, когда я радио на ночь слушаю, – девочка хитро прищурилась.

В воскресенье с утра, когда Травин бортовал колесо мотоцикла, Лиза заглянула в холодную часть избы.

– К тебе какой-то дяденька пришёл, – сказала она.

Когда Травин вышел, кое-как отчистив руки, дяденьки и след простыл. На столе лежала карточка, на которой был запечатлён фотографический салон на улице Калинина с двумя полуголыми женщинами возле входа и рекламной надписью, а на обратной стороне стояло время – 10–00.

Хозяин фотоателье, пожилой армянин, едва взглянул на карточку и молча проводил Травина в заднюю комнату, там, за застеленным клеёнкой столом, сидели двое, молодой и пожилой. Молодого Сергей знал – Михаил Меерсон, заместитель управляющего госбанка, они вместе на охоту ходили несколько раз, а вот пожилого мужчину, худощавого, невысокого, с пронзительным взглядом через очки, видел впервые.

Незнакомец показал рукой на свободный стул, дождался, когда Сергей усядется.

– Сразу перейдём к делу, – сказал он, достал книжечку, показал Травину, – начальник экотдела оперсектора ГПУ Меркулов Александр Игнатьевич. С товарищем Меерсоном вы знакомы, он мне как раз тут про ваши охотничьи подвиги рассказывал. Михаил Григорьевич у нас специалист не только по тетеревам и рябчикам, но и по денежным купюрам.

На столе появилась ассигнация. Травин усмехнулся, достал такую же. А потом ещё одну, и ещё. С каждой новой бумажкой Меерсон возбуждался всё сильнее, при виде четвёртой даже руками всплеснул. Он хотел было что-то сказать, но Меркулов его остановил.

– Это всё, – сказал Сергей.

– Где вы их нашли?

– Столовая артели инвалидов около вокзала, – не стал скрывать Травин, – которая на самом деле кабак нэпманский. Подвал у них, там и отыскал.

– Может, выскажете свои соображения? – Меркулов улыбнулся, словно его не интересовало, какого чёрта начальника почты понесло в подвал столовой.

Сергей взял один кредитный билет, достал из портмоне червонец, положил на него. Советский дензнак размером был поменьше на два-три сантиметра.

– Смотрите, бумага у этих денег практически одинаковая, водяных знаков нет, как и у новых советских червонцев, я проверил, если мы банкноту обрежем, а потом смоем краску, ну или наоборот, получится аккурат заготовка. Нужен растворитель, я ещё думал, чем в том месте пахло, видимо, там они эти бумаги отмачивали, канализация у здания подведена, смывай чего угодно, повозки с едой и напитками постоянно ездят, никаких подозрений лишняя не вызовет. Останется только напечатать, поставить факсимиле и номера, запечатать пачки. А там уже от блинопёка зависит, какой продукт выйдет, попадёт в масть, значит, никто до поры до времени не заметит.

– Всё так? – спросил чекист у Меерсона.

– Да, точно, – тот кивнул, – мы же это обсуждали. Проблема в том, Сергей, что этих денег не существует. Ты в курсе, что творилось в Петрограде в семнадцатом?

По словам банкира, в 1917 году в Петрограде был организован Союз Российских акционерных коммерческих банков, на случай чрезвычайной ситуации он разработал собственные кредитные билеты, их планировалось ввести в обращение в конце года. Денежные знаки на сумму в пятьдесят миллионов рублей были отпечатаны в типографии Вильборга. После того, как власть перешла к Советам и банки были национализированы, все билеты вывезли в Псков и уничтожили, а неиспользованный материал остался на складе Управления фабрик заготовления государственных бумаг.

– Значит, потенциально могли существовать два миллиона таких бумажек? – уточнил Травин.

– Меньше, – сказал Меркулов. – Там ведь и других номиналов банкноты существовали. Но если заместо них печатали червонцы, то на десять миллионов рублей мы имеем фальшивок. А это пятьсот пудов золота, не так ли, гражданин Меерсон?

Замдиректора поёжился.

– Согласен, – произнёс он тусклым голосом, – бумага та же самая, её израсходовали в 1927-м полностью, червонцев выпустили на четыреста миллионов рублей. У меня с раннего утра кассиры сидят, ищут фальшивки, но ничего пока не обнаружили. Какие десять миллионов? Да и не может быть подделок такого качества, там же факсимильные подписи, номера стоят, а серии должны соответствовать, с обычной банкноты клише не сделать, там дефекты всякие, которые будут одинаковые на всех фальшивках. Но если им даже это удалось, представьте, бумажку надо взять, отмыть, потом обрезать, отпечатать, и так миллион раз. Это огромный труд, товарищ Меркулов. Если их и ввезли, то готовые, зачем им здесь-то хлопотать?