Почтальон

– У тебя, Сергей, сегодня очень важное дело, – нетвёрдым голосом сказала она, забираясь на сиденье мотоцикла и обхватывая Травина руками, – ты должен доставить даму домой и утешить. Потому что такое издевательство над музыкой я перенести в одиночестве не могу.

Сергей завёл двигатель, оттолкнулся ногой от земли. Черницкая чуть не упала, когда выходила из ресторана, и дышала ему в затылок жутким перегаром, но он был почти уверен, что докторша – трезвая.

– Он здесь, – Фима влетел в комнату, где сидел Фома, возбуждённо замахал руками. – Представляешь, припёрся с какой-то шмарой, а потом шастал по коридорам.

– Кто он? – Фома что-то записывал в тетрадь.

– Да малец про него рассказывал, фраер, который с Глашкой вместе работал, я его ещё на демонстрации срисовал и тебе говорил.

– Травин?

– Как есть. Он, падла, баб как перчатки меняет. Что ему здесь нужно?

– Мне откуда знать? – Фома провёл черту, написал итоговую сумму, перелистнул страницу. – Ты же сам сказал, шмару приволок, отдохнуть, значит. Чего ты так взбеленился? Здесь и прокурор местный бывает, и Радзянский из адмотдела, и комиссары водку пьют, что думаешь, они по твою душу все приходят? Свободный вечер у человека, имеет все права. А чего он к тебе попёрся? Ты где был?

Фима замялся.

– Опять подавальщиц портишь? Кого на этот раз?

– Маньку.

– Ты смотри, если что прознает и давить бабу придётся, у неё дитя малое, останется сиротой.

– Да я могила.

– Ладноть. Через два часа прокатимся по адресам, а потом поедем в мельницу на Новгородской, ломбард прикрыли, значит, камушки туда понесут, и игра по-крупному пойдёт. Там лярвы на любой вкус и без прицепов, бери любую. Но смотри, если выпьешь, без доли останешься.

Фима уселся напротив Фомы, сложил руки на столе.

– А если себе забрать?

– Что?

– Всё. Чего мы возим-то, али сделает нам чего?

– Дурак, – Фома усмехнулся. – Ты передай, что проверять меня не надо, я свою выгоду знаю. А если сам додумался, головой об стену постучи, может, полегчает, уяснил? Пашке скажи, пусть к легавому не лезет, времени чуть осталось, лишнего шума нам не надо. Митрич не появлялся?

– Сидит, верно, в кичмане, ничего не слышно.

– Вот и хорошо, не хватало, чтобы он сейчас под ногами путался. Ещё немного, Трофим, рассчитаемся мы с пришлыми, и этот город себе приберём, тут развернуться можно так, как не жили мы пока. Не нэпманов по мелочи щипать, лавки обносить, по-крупному разойдёмся, людей новых своих на место старых поставим, а что делать, знаем теперь. Вот эта наука настоящих денег стоит, а не кусок урвать, понял, олух?

Глава 14

Сергей пришёл домой под утро, Черницкая, считай, его выставила.

Началось с того, что проснулась она в четыре утра и решила выпить кофе. Дверь, естественно, не закрыла, звук упавшего чайника Травина разбудил, а потом уже и спать расхотелось. Лена отлично управлялась сама, и примус гудел ровным пламенем, и вода была на месте, и хлеб она резала ровными, практически одинаковыми ломтиками. Обычно Сергей чувствовал, что его присутствие привносит в извечный женский бардак немного мужского порядка, но этим очень ранним утром он понял, что женщина прекрасно может обойтись без него. Но не обошлась, и это чуточку льстило.

– Садись, позавтракаем, а потом мне на работу, – сказала докторша.

– В такую рань?

– Больные, Серёжа, ждать не будут, пока я тут чаи с тобой гоняю, – она кивнула на стол, где рядом со вчерашним хлебом и мисочкой со сладкими сухарями стояли маслёнка и тарелка с домашним сыром, на металлическом подносе лежал варёный окорок, на вид и запах – вполне свежий. – Не тушуйся, еды много, я уж поняла, что тебе особые порции нужны. Да я не в упрёк, не обижайся, хороший аппетит – отличное здоровье.

– Какой есть, – Травин и не думал стесняться, пододвинул к себе сахарницу, – кстати, у вас в больнице милиционер лежит, Юткевич. Хотел узнать, как он.

– С чего это ты о милиции беспокоишься? – Черницкая обмакнула сухарь в кофе. – Твой знакомый?

– Да не то чтобы знакомый, – Сергей замялся. – Я недавно одного шнифера задержал, ну взломщика сейфов. И в историю вляпался.

Лена слушала рассеянно, да и Травин особо в подробности не вдавался. Сказал только, что этот Сомов, которого он отдал милиции, в камере Юткевича порезал, а другого милиционера убил, а потом вообще сбежал.

– Так что ты осторожнее, – подытожил он, – а то решит доделать, залезет в палату, медсестёр перепугает.

– Значит, сам этот милиционер виноват, раз товарища не спас, – докторша налила вторую чашку, поболтала кофейник, тот был почти пуст, – царапина у него пустячная, лежит как на курорте, особого внимания к себе требует. Если твой Сомов к нему залезет, сестрички ещё и помогут, потому что надоел этот Юткевич хуже горькой редьки. Только соберусь его выписать, нет, опять найдёт в себе болячку и стонет, как будто на мине подорвался. А ты, значит, герой, иди сюда, дай-ка поцелую.

Одним поцелуем дело не обошлось, так что Черницкая почти опоздала, а Сергей так и не позавтракал толком.