Почему все дуры такие женщины

Когда в Москве на площади Свердлова установили памятник Марксу работы Кербеля, Раневская прокомментировала это так:

– А потом они удивляются, откуда берется антисемитизм. Ведь это тройная наглость! В великорусской столице один еврей на площади имени другого еврея ставит памятник третьему еврею!

* * *

– Ох и трудно сейчас жить честным людям! – пожаловался Раневской один видный товарищ. – Ну а вам-то что? – спросила актриса.

* * *

Раневская пережила Ленина, Сталина, Хрущева, Брежнева.

За 88 лет повидала всякое: уклонистов, невозвращенцев, лишенцев, классово чуждых, классово близких, убийц в белых халатах, космополитов, выдвиженцев, отщепенцев, диссидентов, подписантов, тамиздатовцев, самиздатовцев…

Про смерть

У меня хватило ума глупо прожить жизнь. Живу только собою – какое самоограничение.

* * *

Чтобы получить признание – надо, даже необходимо умереть.

* * *

Фаина Георгиевна Раневская ушла из жизни в 1984 году. Обидно и горько, что эта уникальная актриса была так мало востребована в театре и в кино в достойных ее ролях. В этом непростительно повинны близорукость и недоброжелательство, и не в последнюю очередь интриганство тех, кто в ту пору делал погоду в искусстве.

* * *

Сейчас, когда человек стесняется сказать, что ему не хочется умирать, он говорит так: «Очень хочется выжить, чтобы посмотреть, что будет потом».

Как будто, если бы не это, он немедленно был бы готов лечь в гроб.

* * *

А может быть, поехать в Прибалтику? А если там умру? Что я буду делать?

* * *

Когда я умру, похороните меня и на памятнике напишите: «Умерла от отвращения».

* * *

Похороны – спектакль для любопытствующих обывателей.

* * *

К смерти отношусь спокойно теперь, в старости. Страшно то, что попаду в чужие руки. Еще в театр поволокут мое тулово.

* * *

В ответ на свою статью к юбилею Раневской Ия Саввина получила от нее телеграмму: «Благодарю за блистательный некролог».

О шутках

Карикатурист Борис Ефимов в своей книге «Десять десятилетий» писал, что Раневская умела шутить и обходилась без всяких «непечатных» словечек, а с простодушным веселым озорством.

Я был свидетелем, когда к ней домой позвонила одна надоедливая дама, завела с ней длинный, скучный разговор. Раневская некоторое время терпеливо слушала, а потом прервала ее:

– Ой, простите, голубушка. Я разговариваю с вами из автомата, а тут уже большая очередь, стучат мне в дверь.

Она положила трубку и весело рассмеялась. И это тоже была – Фаина Раневская!

О ненависти к опере

В театре в нашем городке гастролировали и прославленные артисты. И теперь еще я слышу голос и вижу глаза Павла Самойлова в «Привидениях» Ибсена: «Мама, дай мне солнца…» Помню, я рыдала… Театр был небольшой, любовно построенный с помощью меценатов города. Первое впечатление от оперы было страшным. Я холодела от ужаса, когда кого-нибудь убивали и при этом пели. Я громко кричала и требовала, чтобы меня увезли в оперу, где не поют. Кажется, напугавшее меня зрелище называлось «Аскольдова могила». А когда убиенные выходили раскланиваться и при этом улыбались, я чувствовала себя обманутой и еще больше возненавидела оперу.

О быте

Фаина Георгиевна, как могла, всячески старалась преодолеть быт. Уборка, еда, одежда – все это было для нее тяжким испытанием.

Про девушку

Эрзац-внук пришел к Раневской с любимой девушкой и представляет ее:

– Фаина Георгиевна, это Катя. Она умеет отлично готовить, любит печь пироги, аккуратно прибирает квартиру.

– Прекрасно, мой мальчик! Тридцать рублей в месяц, и пусть приходит по вторникам и пятницам.

Про туалет

Киногруппа, в составе которой находилась Фаина Раневская, с утра выехала за город на натурные съемки. Предстояла большая работа, нужно было много успеть за день. У Раневской же, как назло, случилось расстройство желудка. По приезде на площадку она сразу направилась к выстроенному на краю поля дощатому сооружению.

Аппаратура давно установлена, группа готова к съемкам, а артистки нет и нет. Режиссер нервничает, глядит на часы, оператор сучит ногами. Актриса не появляется. Орут, думая, что с ней что-то случилось. Она отзывается, кричит, что с ней все в порядке. Наконец после долгого ожидания дверь открывается, и Раневская, подходя к группе, говорит:

– Братцы вы мои! Знали бы вы, сколько в человеке дерьма!

Про слепого

Раневская и Марецкая идут по Тверской. Раневская говорит:

– Тот слепой, которому ты подала монету, не притворяется, он действительно не видит.

– Почему ты так решила?

– Он же сказал тебе: «Спасибо, красотка!»

Про композиторов

– А ведь вы, Вано [Вано Ильич Мурадели], не композитор!

– Это почему же я не композитор?

– Да потому, что у вас фамилия такая. Вместо «ми» у вас «му», вместо «ре» – «ра», вместо «до» – «де», вместо «ля» – «ли». Вы же, Вано, в ноты не попадаете!

Про второе дыхание

В переполненном автобусе, развозившем артистов после спектакля, раздался неприличный звук. Раневская наклонилась к уху соседа и шепотом, но так, чтобы все слышали, выдала:

– Чувствуете, голубчик? У кого-то открылось второе дыхание!