Почему ты меня не хочешь?

Несмотря на грандиозное похмелье, мы с Фрэнком сходили в магазин, нафаршировали и запекли двух куриц и целый грузовик тыквы. Фрэнк героически взял на себя чистку тыквы, нарезку пастернака, а я приготовила стручки фасоли. Мы накрыли стол в кухне и рухнули без сил в полдвенадцатого, размышляя, не опохмелиться ли. Фрэнк все-таки выпил стаканчик “Кровавой Мэри”. А я решила подождать до обеда.

Руперт с Крессидой объявились к полудню. Она – свежа, но немного взъерошена, он – излучает довольство и, возможно, сексуальную удовлетворенность.

– Как вкусно пахнет, – говорит Крессида. – Курица?

– Да. Хорошо выспалась? Или устала? – нагло спрашиваю я. – Все-таки легли поздно.

– О, – беспомощно бормочет Крессида. – О... – Краснеет и смотрит в пол.

– Прекрасное утро, – громогласно заявляет Руперт, потирая руки. – Омлетика нет?

– Нет, обед скоро. Выпей кофе – в кухне есть. На ланч придет Доминик.

– Ой.

– Не такой уж он страшный, Руперт. Если останетесь с ним наедине, то можете обменяться впечатлениями обо мне.

– О господи.. – округляет глаза Крессида. После обеда, когда я загружаю посудомоечную машину, Кейко хватает меня за руку:

– Ты показывай альпом! – И так раза три или четыре подряд, все время широко улыбаясь.

– Какой альбом? – не могу понять я.

На что Доминик, который сидит на полу и пытается развлекать уже слабо сопротивляющуюся Хани, комментирует:

– Думаю, она хочет посмотреть свадебный альбом.

– Я не знаю, где он, – ною я. – Где его сейчас искать?

– Он на третьей полке в кабинете на втором этаже, – сообщает Доминик. – Если только ты его никуда не перекладывала.

– Альпом, – повторяет Кейко и улыбается так широко, что я пугаюсь, как бы она не треснула пополам.

– Портвейна никто не хочет? – спрашивает Руперт. И я тут же вспоминаю, что выходные, оставаясь в городе, Руперт предпочитает проводить в хмельном тумане.

– Да, пожалуй, – отвечают все, кроме меня.

Я в это время отправляюсь наверх на поиски свадебного альбома. На это уходит минут десять, поскольку альбом я куда-то упрятала. В конце концов он находится, весь покрытый пылью, на гардеробе в спальне.

Я спускаюсь вниз с толстым альбомом в кожаном переплете.

– Ой, классно! – восклицает Крессида. – Обожаюсвадьбы.

– Это была не свадьба, – напоминаю я ей в сотый раз. – Мы просто устроили вечеринку.

– Но ведь у тебя было свадебное платье?

– Можно и так сказать. С Рупертом у нас было все по-настоящему, с кремовым платьем и фатой.

– А-а.

Но Крессида – душа добрая, поэтому заставляет себя улыбнуться.

– Ты женатая Руперта? – спрашивает Кейко. Пожалуй, я больше не буду пытаться передавать ее акцент.

– Да. Давно.

– Хо! – Кейко в восторге. – Хо! Много, много мужи! – И радостно хлопает в ладоши, как ребенок.

– Хм, только двое. Точнее, только один. Мы с Домиником...

– Я знаю, – расплывается Кейко в широкой улыбке. – Только заниматься трахаться.

– Любовью, – выкрикивает Доминик снизу, закрывая ладонями уши Хани. – Надо говорить “заниматься любовью”, Кейко.

– Ты мне говори “теперь трахаться, Кейко”. Ты мне говори “в постель”, – упрекает она Доминика. – “Трахаться, Кейко”, – повторяет она, чтобы все поняли. – Мистер Член. – После этой фразы мы все давимся со смеху. Даже Крессида хихикнула. Кейко кивает, все еще улыбаясь, и пару раз дергает бедрами для полной наглядности.

– Да поняли мы уже, – раздраженно говорит Доминик, шея у него вся красная. Вполне естественно в такой ситуации. Мистер Член!

– В общем, – обращаюсь я к японке, на лице которой сияет негаснущая улыбка, как у зайчика из рекламы батареек, – вот оно, платье. – Я открываю альбом.

Крессида и Кейко опускаются рядом со мной на колени, склонившись над альбомом.

– Аах, – вопит Кейко прямо мне в ухо. – Аах, какой красиво!

– Розовое, – вздыхает Крессида.

– Какой красиво! – опять визжит Кейко.

– Ярко-розовое. Что я могу сказать, Кресс? Это был мой второй брак.

– Ужасно красиво. Правда, несколько рискованно. Боже, смотри, какая у тебя грудь.

– Тити. – Кейко гордо выпячивает грудь. Соски натягивают тонкую бледно-розовую ткань блузки. – Много сися.

Боже ты мой, Доминик явно расширил свой репертуар.

Не обращая внимания на упругую грудь, упертую прямо мне в лицо, я стараюсь отогнать навязчиво всплывающую в воображении картинку: Доминик и Кейко занимаются сексом. Надо вернуться к фотографиям.

– В первый раз у меня было кремовое платье. Мои объяснения прерывает настоящий взрывхохота, доносящийся с дивана. Мы отрываем взгляд от альбома и видим, что мужчины покатываются со смеху. Фрэнк лежит на полу, и по щекам его текут слезы. Руперт заходится в кашле, а Доминик колотит его по спине (слишком сильно, должна заметить). У самого Доминика пунцовое, перекошенное от смеха лицо.

– Хааааа! – сипит Фрэнк. – Хааа! О господи. Помогите!

В жизни не видела, чтобы людям было так весело. Двое других от него не отстают.

– Хоооо! – вопит Руперт.

– Я сейчас лопну! – кричит Доминик.

– Ой, поосенок, – лопочет Хани, улыбаясь мне.

Так, это уже вызывает подозрения. Серьезные подозрения. ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНЫЕ ПОДОЗРЕНИЯ.

– Ой, поосенок, – восторженно лопочет Хани и бежит вперевалочку ко мне. – Хью. Хью.