Почему ты меня не хочешь?

Чуть не добавила: “Вали отсюда, жиртрест”, но вовремя заткнулась.

– Ики, сладкий мой, – слышу голос сзади. – Ох, Ики, ты что, напроказничал?

– Уаааааааа! – взвывает Икабод. Не плач, а вой слабоумного. – Уаааааааа!

Как только мать подходит к нему, он пинает ее прямо в голень. Вижу, как ее лицо кривится от боли.

– Напроказничал? Мягко сказано. Он истоптал руку моей дочери, а потом укусил ее за щеку, – говорю я Кейт, матери Икабода, женшине с затравленным лицом, плохо прокрашенными волосами и старушечьей стрижкой. Хани продолжает реветь. – И всего за пять минут. Это, по-моему, уж слишком.

– Ох, Ики. Ох.

Ей что, больше нечего сказать? Могла бы хоть извиниться! Почему она даже не ругает его?

Мамаша крошки Икабода поворачивается ко мне с очень недовольным видом.

– Надеюсь, вы его не ругали? – спрашивает она осуждающе.

– Вообще-то, ругала. Посмотрите, – я показываю ей руку Хани, где красным цветом отпечаталась подошва. А на щеке остались следы зубов.

– Мы никогда не ругаем Ики, – говорит Кейт. – Мы считаем, что ребенка нельзя бранить и наказывать. Он выражает свой гнев доступным ему способом, то есть физически.

Я почти закипаю от злости, пузырьки ярости поднимаются на поверхность.

– А я выражаю свой гнев единственным доступным мнеспособом, – отвечаю я, изо всех сил пытаясь говорить вежливо. – То есть вербально. Хотя я могла бы освоить более физическиеспособы, если вы на этом настаиваете.

– Ики просто устал, – вздыхает Кейт. Набухшие вены на ее шее ясно свидетельствуют о том, что она готова убить меня. – Ты устал, да, малыш? Устал мой мальчик, – обращается она к нему тоном, которым мы раньше говорили со своей собакой.

– Тогда, может, вам лучше увести его домой, – лепечу я ей в тон, – и уложить баиньки?

– Очевидно, Фелисити не объяснила вам основных правил поведения в нашем саду. Ругать детей – это очень несовременно. В наше время, – Кейт меряет меня взглядом, явно намекая на мой возраст, хотя сама моложе меня максимум на два года, – считается, что наказывать детей нельзя. Они должны расти и развиваться органично, как... как растения.

Кейт кидает на меня еще один надменный взгляд, зло фыркает и, игнорируя мое изумление, уходит прочь. Икабод ковыляет за ней.

Растения? А тот мерзкий запах, как оказалось, идет из штанов Икабода. Устал он, как же! Любимая мантра среднего класса с их дрянным подходом к воспитанию: “Он просто устал”. Он бросил вам в лицо гранату? Измазал дерьмом стены в гостиной? Прогулялся по обеденному столу и скинул на пол все стаканы? Убил ребенка кухонным ножом? Ах, он просто устал. Что всегда вызывает логичный вопрос, на который никогда нет убедительного ответа: “Если он так устал, то какого черта он не в постели?”

Мне хочется кричать и – нелепо, – но у меня дрожат руки. Хани успокоилась, и я опускаю ее на пол. Мне жизненно необходима чашка чаю.

– Привет, я Луиза. – Симпатичная блондинка, которая улыбнулась мне при знакомстве, возникает рядом со мной. Она легонько хлопает меня по плечу и с улыбкой протягивает пакет молока. – Не переживай так из-за нее. У этой женщины очень странное представление о воспитании детей. Например, Икабод до сих пор не научился ходить на горшок,

Кейт считает, что это вредно, – говорит Луиза и поднимает глаза к потолку.

– А меня зовут Стелла. – Мы улыбаемся друг другу. – Ужасный засранец.

Луиза смеется в ответ:

– И не говори. Просто кошмар. К сожалению, он тут не один такой. Еще увидишь. Ты ведь сегодня игровую ведешь? Тогда я лучше оставлю тебя. Я так подошла – просто познакомиться. И еще, ты все-таки слишком уж не переживай.

– Спасибо за поддержку, – говорю я, и мне действительно уже лучше. – Еще увидимся.

– Надеюсь, – смущенно улыбается Луиза. – Здесь я иногда чувствую себя как в сумасшедшем доме. А ты – образец здравомыслия.

– Только с виду, – не совсем удачно шучу я в ответ, но в душе ликую: подруга!

Ну, во всяком случае, потенциальная подруга – явная противоположность Грудастой Женщине, что сидит в углу, спрятав наконец свою сиську, и теперь наблюдает за Юаном. Он ходит вокруг – ссутулившись и слегка покачиваясь с пятки на носок, как подросток. Мамаша смотрит на него удовлетворенным, влажным от восторга коровьим взглядом.