Почему «сталинские соколы» воевали хуже Люфтваффе? «Всё было не так!»

А после 22 июня 1941 г. положение с подготовкой летчиков-истребителей в СССР стало еще хуже. Нехватка горючего и учебных истребителей И-15бис и И-16, значительную часть которых пришлось передать на пополнение фронтовых частей, – все это вынудило сократить число полетов настолько, что цифры получаемого курсантом налета стали просто смешными, а вернее, пугающими. В 1942 г., например, общий налет выпускника советской истребительной авиашколы в среднем составлял всего около 30 часов (и лишь в лучшем случае доходил до 80), тогда как немецкий выпускник имел 215 (по другим данным, 200–250) часов. При этом, собственно, на истребителе немец успевал налетать в школе 40 (по другим данным, 50–70) часов, а советский летчик – только 12139. Это средние цифры, а во многих случаях разница оказывалась еще более огромной. Унтер-офицер Г. Шварц – выпущенный в строевую часть в середине августа 1942 г. – имел целых 255 часов общего налета и 80 часов налета на истребителе140. А вот сержант В.И. Попков весной 1942 г. прибыл на Калининский фронт, в 5-й гвардейский истребительный авиаполк всего с 3 часами налета на боевом самолете141. А под Сталинград осенью 1942-го присылали и таких пилотов, которые на истребителе – и то не на том, на котором им предстояло воевать, – сумели налетать в школах всего 1,5–2 часа! В запасных авиаполках (где осуществлялось доучивание выпускников школ) эти сержанты успевали выполнить лишь один-два полета на Як-1142: в тылу остро не хватало бензина, а фронт так же остро нуждался в пополнениях и не мог ждать… С набранными в конечном счете 2–3 часами налета на боевом самолете молодые пилоты и вступали в бой с немецкими летчиками – каждый из которых к этому моменту налетал на истребителе как минимум (!) 240 часов, т. е. больше даже не на один, а на два порядка! Ведь за время тренировки в запасной истребительной группе выпускник истребительной авиашколы люфтваффе в 1942-м успевал добавить к своим 40–70 часам налета на Bf109 еще не менее 200143…

Не более чем с 1–2 часами самостоятельного налета на боевом самолете (3–5, и лишь у одного 10 самостоятельных полетов на И-16) прибыло в августе 1942-го молодое пополнение и в воевавший в Заполярье (причем опять-таки не на И-16) 20-й гвардейский истребительный авиаполк144. «Если говорить честно, то готовили просто кандидатов в покойники, по принципу «взлет-посадка», – подчеркивает выпущенный осенью 1942 г. из Качинского училища С.З. Букчин. – Ко времени выпуска у меня набралось чуть больше 20 часов налета, из них, может быть, 1 час (4 полета) самостоятельно!»145

При этом в советских авиашколах по-прежнему не обучали боевому применению истребителя – ни групповому пилотажу, ни тактике, ни высшему пилотажу, ни воздушной стрельбе. Правда, 16 октября 1942 г. в программу истребительных авиашкол снова включили обучение высшему пилотажу и воздушной акробатике, а в декабре 1942-го – еще и воздушной стрельбе и тактике, но, как это бывало в Советском Союзе сплошь и рядом, программы зачастую оставались на бумаге. Так, К.Г. Звонарев окончил училище уже в марте 1943 г., но научился в нем лишь «взлету-посадке и пилотажу, а боевого применения не знал»146. Предполагалось, правда, что боевым применением выпускник овладеет в запасном авиаполку. Однако нехватка бензина и самолетов (которые непрерывно пожирал фронт) не давала ему это сделать и здесь! Так, И.И. Кожемяко (имевший после окончания Чугуевского училища около 30 часов общего налета, в том числе 4–5 часов на И-16) пробыл в запасном полку весь 1942 г. – но за все это время сумел налетать на истребителе (Як-7б) всего 5 часов! «Летали редко, поскольку были серьезные проблемы с ГСМ. Все же на фронт шло. Да и самолеты поизносились капитально – не столько летали, сколько ремонтировались»147. В итоге ни одной стрельбы Кожемяко не удалось выполнить и здесь! С.З. Букчин находился в запасном полку в первой половине 1943 г. – но из-за отсутствия самолетов и бензина и ему за семь месяцев удалось совершить всего несколько полетов на истребителе. А.И. Рязанову в учебной эскадрилье при ВВС Балтийского флота в конце 1942-го дали выполнить лишь по два полета на И-15бис и И-153148; в запасном полку, где переучивался в октябре – ноябре 1942-го С.А. Микоян, не учили воздушному бою; поверхностным оказалось и обучение в учебно-тренировочном авиаполку, в который в феврале 1943 г. попал из училища и из которого в июне ушел на фронт Н.Е. Беспалов… Из шести летчиков-истребителей, выпущенных из запасных частей в 1941 г. – первой половине 1943 г., чьи воспоминания о полученной ими подготовке опубликованы А.В. Драбкиным, с послеучилищной подготовкой повезло лишь К.Г. Звонареву – сумевшему в марте – июне 1943-го налетать в учебно-тренировочном авиаполку «часов сто»149…

Немцы же не только овладевали азами боевого применения истребителя еще в летной школе, но и получали гораздо более полноценную по содержанию тренировку в запасных частях. Некоторые из последних располагались в прифронтовой полосе, так что молодые пилоты доучивались в условиях, максимально приближенных к боевым. Выполняя под руководством инструкторов-фронтовиков ознакомительные полеты в зону боевых действий, они постепенно осваивались во фронтовой обстановке. Советских же летчиков в запасных частях даже не знакомили с опытом войны…

Доучиться же во фронтовом полку молодым летчикам до лета 1943 г. мешала принятая тогда нерациональная система пополнения этих частей. Пополняли их только после того, как они оказывались практически полностью выбитыми, так что после переформирования в тылу полк оказывался состоящим почти целиком из молодых пилотов. Доучивать их, вводить в строй было, таким образом, практически некому. Естественно, недоученная молодежь быстро погибала, и полк вновь приходилось отправлять на переформирование в тыл – после чего все повторялось… Кроме того, для тренировок на фронтовых аэродромах подчас не хватало все того же горючего.

Неполноценной была в 1941 г. – первой половине 1943 г. и боевая подготовка в линейных истребительных авиачастях тыловых округов, откуда тоже прибывало пополнение на фронт. Опыт войны, требования фронта в ней не учитывались совершенно! Подготовка летчиков ночной истребительной авиации вообще не велась. «У немцев на подготовку профессионала такой специальности уходило минимум два года! В курс обучения входили «слепые» полеты, изучение РЛС, отработка взлета-посадки в ночных условиях и многое другое» – а в СССР «летчик-ночник фактически отличался от «дневника» лишь тем, что вылетал по тревоге ночью, а днем спал»150. В итоге еще в июне 1943-го, при отражении налетов на Горький, Саратов и Ярославль, летчики-ночники оказались совершенно беспомощными: половина их не умела использовать маскирующие свойства темной стороны горизонта, пилоты не умели определять дистанцию до обнаруженного самолета и вообще полагались не столько на бортовое оружие, сколько на таран…

Ну, а в дневной истребительной авиации еще летом – осенью 1942 г. значительная часть пилотов совсем не умела вести основной для Второй мировой войны групповой воздушный бой – что на виражах, что на вертикалях. Для этого им – с их ничтожным опытом пилотирования – не хватало слетанности в группе и даже в паре. Иными словами, ведомые не умели неотступно следовать в бою за ведущими, повторяя все их маневры, – и пары уже в начале боя распадались. Об умении пар согласовывать свои маневры в бою с маневрами других пар (т. е. о слетанности четверок, шестерок и восьмерок) и говорить не приходится… Поэтому «воздушный бой велся неорганизованно и в конечном итоге выливался в изолированные действия одиночек, оказывающих друг другу» лишь «случайную поддержку»151. В частности, в 8-й воздушной армии Юго-Восточного и 16-й воздушной армии Сталинградского фронта в начале сентября 1942-го – в разгар боев за Сталинград! – слабую слетанность в группе и паре имело свыше половины летчиков-истребителей152.

А воздушная стрельба? Не будучи ей обучены, советские летчики-истребители образца 1942 г. не только открывали огонь с чрезмерно больших дистанций и стреляли слишком длинными очередями (так, что сила отдачи оружия успевала сбить наводку), но и, как правило, неверно выбирали точку прицеливания.

Сравним теперь с этим уровнем средний уровень немецких летчиков-истребителей 1942 г. в оценке не склонного переоценивать противника Н.Г. Голодникова: «Они пилотировали очень хорошо, стреляли великолепно, практически всегда действовали тактически грамотно и очень хорошо взаимодействовали между собой в бою. Особенно взаимодействие поражало: не успеешь в хвост ему пристроиться, как тебя уже другая пара у него из-под хвоста «отшибает»153.

Даже и «к лету 1943 г. большинство» советских «летчиков-истребителей все еще имели слабую осмотрительность в воздухе, слетанность в парах и группах. Навыки ведения воздушного боя в составе звена и эскадрильи были недостаточно устойчивые. Как правило, после начала воздушного боя ведомые отрывались от своего ведущего со всеми вытекающими из этого последствиями. Стрелковая подготовка также оставляла желать лучшего»154. Даже в июле – августе 1943-го, в ходе Курской битвы, воздушные бои советских истребителей «в большинстве случаев протекали неорганизованно», «выявилась слабая слетанность экипажей в парах и группах. Ведущие пар теряли в групповом воздушном бою своих старших групп, а ведомые пар теряли своих ведущих […]»15. Молодняку не хватало не только практики действий в группе, но и навыков сложного пилотажа – а, например, в 7-й гвардейской и 322-й истребительных авиадивизиях 1-й воздушной армии Западного фронта к началу Орловской операции (12 июля 1943 г.) молодняк составлял соответственно до 50 и 53 % летного состава156…

Неудивительно поэтому, что и в 1942 г. – первой половине 1943 г. советские летчики-истребители по-прежнему часто практиковали уклонение от боя. В 1942–1943 гг., отмечали немцы, они «стали более агрессивными», но наряду с «агрессивностью, самоуверенностью, упорством в проведении воздушного боя, частым самопожертвованием и игнорированием опасности» встречались и «невысокая храбрость, откровенная трусость и отсутствие инициативы»157. Так, на Ленинградском фронте, по свидетельству бывшего офицера 1-й бомбардировочной эскадры фон Ризена, немецкие бомбардировщики еще в 1943 г. «практически безнаказанно выполняли свои задания, несмотря на присутствие советских истребителей»158. Некоторые немецкие летчики, пишет В. Швабедиссен, «на основе своего личного опыта утверждают, что» в 1942–1943 гг. «многие русские пилоты [-истребители. – А.С .] […] принимали бой только по принуждению, а при обнаружении немецких истребителей или малейшей угрозе быть атакованными бежали из района боя»159. По-прежнему не отличались упорством – хотя и стали несравненно более частыми, чем в 1941-м, – атаки на строй немецких бомбардировщиков (а еще весной – летом 1942-го – и пикировщиков «Юнкерс» Ju87)160.

Эти сообщения немцев подтверждают и советские источники. Вот, например, докладная записка заместителя Верховного главнокомандующего Г.К. Жукова, секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова и командующего ВВС Красной Армии А.А. Новикова, направленная И.В. Сталину в первых числах сентября 1942 г., по возвращении ее авторов со Сталинградского фронта: «В течение последних шести-семи дней наблюдали действие нашей истребительной авиации. На основании многочисленных фактов пришли к убеждению, что наша истребительная авиация работает очень плохо. Наши истребители даже в тех случаях, когда их в несколько раз больше, чем истребителей противника, в бой с последними не вступают. В тех случаях, когда наши истребители выполняют задачу прикрытия штурмовиков, они также в бой с истребителями противника не вступают, и последние безнаказанно атакуют штурмовиков, сбивают их, а наши истребители летают в стороне, а часто и просто уходят на свои аэродромы.

То, что мы вам докладываем, к сожалению, является не отдельными фактами.

Такое позорное поведение истребителей наши войска наблюдают ежедневно. Мы лично видели не менее десяти таких фактов. Ни одного случая хорошего поведения истребителей не наблюдали»161.

А в приказе наркома обороны № 0685 от 9 сентября 1942 г. (проект которого был представлен авторами процитированной записки) указывалось, что подобные факты отмечены не только на Сталинградском, но и на Калининском, Западном, Юго-Восточном «и других фронтах». «Истребители наши, – констатировалось в приказе, – не только не вступают в бой с истребителями противника, но избегают атаковывать бомбардировщиков. При выполнении задачи по прикрытию штурмовиков и бомбардировщиков наши истребители даже при количественном превосходстве над истребителями противника уклоняются от боя, ходят в стороне и допускают безнаказанно сбивать наших бомбардировщиков и штурмовиков»162…

Еще в июле 1943-го, во время оборонительного сражения на Курской дуге, пехота, по словам командующего 16-й воздушной армией Центрального фронта С.И. Руденко, «в один голос заявляла, что истребители ее не защищают, не дерутся с бомбардировщиками, а скрываются в тыл». «Все наши истребители, – подтверждал командир 279-й истребительной авиадивизии той же армии Ф.Н. Дементьев, – патрулируют в 10 километрах позади линии фронта, на передний край упорно не идут, боясь зенитного огня, и дают бомбардировщикам противника по целому часу пребывать над целью»163… Согласно советским же документам, так было и на наступательном этапе Курской битвы. Так, в ходе Орловской операции «ястребки» 1-й воздушной армии Западного фронта, прикрывавшие в середине июля 5-й танковый корпус, «в очень редких случаях вступали в бой с бомбардировщиками противника, вообще вели борьбу вяло, не проявляя упорства»164. «Случаи, когда истребители не вступали в бой с противником», заставили тогда командарма 1-й воздушной М.М. Громова «выпустить грозную директиву, в которой истребителям при встрече с противником предписывалось с максимальной активностью нападать на воздушного противника»165. В участвовавшей в начале августа 1943-го в Белгородско-Харьковской операции 2-й воздушной армии Воронежского фронта группы 10-го истребительного авиакорпуса – точно так же, как и в 16-й воздушной в июле, – практиковали, по словам наблюдавшего их работу с земли заместителя командира 5-го штурмового авиакорпуса майора Лебедева, «невыдерживание района патрулирования, по существу, дезертирство части истребителей с поля боя. Во время патрулирования некоторые истребители не заходят за линию фронта, становятся в круг, вытянутый к своему аэродрому, и через 20 минут уходят, хотя они должны встречать бомбардировщиков противника за линией фронта и не допускать к объектам бомбежки». Были случаи, дополняла в своем докладе одна из групп наведения того же штурмового авиакорпуса, когда «большие группы бомбардировщиков противника бомбили боевые порядки нашей пехоты, когда здесь же барражировали наши истребители, [которые] если и вступали в бой, то обстреливали с больших дистанций, неприцельно, неэффективно»166. А пилоты 5-го штурмового докладывали и о случаях, когда «истребители прикрытия при появлении истребителей противника бросали» прикрываемые ими штурмовики, «не отбивая атаки»167. Такие же случаи отмечались тогда и в сражавшейся рядом 5-й воздушной армии Степного фронта; так, в двух из трех боев, проведенных группами 292-й штурмовой авиадивизии 1-го штурмового авиакорпуса 7 августа 1943 г., истребители сопровождения из 203-й истребительной авиадивизии того же корпуса в бой с нападавшими на Ил-2 немецкими истребителями не вступали… Не требуют комментариев и строки из отчета 1-й танковой армии Воронежского фронта об участии ее в Белгородско-Харьковской операции: вызванная для прикрытия танков с воздуха истребительная авиация, «появляясь на поле боя в период нахождения там авиации противника, в большинстве случаев от боя уклонялась…»168