Почему поют русалки

Послеполуденное солнце горячо припекало, и все, что видел глаз, купалось в его золотом свете. Следы ночного дождя почти исчезли, то и дело проступающие в колеях лужицы быстро высыхали. Слышалось жужжание насекомых, несжатые поля пшеницы и ржи застыли в безветрии. Когда Себастьян приблизился к подножию холма, густые кроны каштанов и дубов сомкнулись над головой, он обрадовался их тени.

Полотно дороги казалось не слишком утоптанным ездоками. Себастьяну подумалось, что даже при вчерашнем наплыве зрителей в окрестности аббатства они уже в основном разъехались к тому времени, когда Доминик расстался с друзьями в «Белом монахе». Сейчас ему, может, и по душе безлюдье и прохлада безмолвного леса, но для молодого человека, вынужденного в одиночестве проезжать здесь в подступающих сумерках и к тому же напуганного смутными подозрениями, такая поездка могла быть далеко не приятной.

Себастьян пустил лошадь шагом.

Склон понижался к востоку, образуя каменистую лощину, кое-где густо поросшую деревьями, их оплетали стебли вьющихся растений. Все время внимательно осматриваясь по сторонам, Себастьян не упустил момент, когда его арабская кобылка вдруг нервно наставила уши, затем вскинула голову и тихонько заржала. Себастьян привстал в стременах и прислушался. Откуда-то из дебрей оврага донеслось негромкое ответное ржание.

Серая в яблоках лошадка отыскалась неподалеку, она стояла в густом кустарнике, в ветвях которого запутались ее удила. Себастьян спешился и стал спускаться к ней, время от времени успокаивающе пощелкивая языком и приговаривая:

– Тише, тише, Роксана. Не бойся.

Она вздрогнула, увидев незнакомого человека, глаза испуганно расширились. Затем покорно опустила изящную голову. Он погладил шею лошадки, дал ей принюхаться к незнакомому запаху, осторожно пробежался пальцами по коже седла, отыскивая следы крови. Рука оказалась чистой.

– Что случилось, малютка? А? Ты видела кого-нибудь?

Он ощупал бабки лошади, копыта, все оказалось в порядке. Но когда его пальцы прошлись по подпруге, оказалось, что постромок перерезан. Вернее, острый нож только надрезал его, не перерезав совсем, так чтоб всадник не сразу почувствовал, что седло соскальзывает с крупа лошади.

Ведя серую в поводу, Себастьян верхом направился по едва заметной тропке, отмеченной обломанными ветвями кустарника, сбитыми наземь листьями. Она привела его к верхней дороге, но там из-за ночного ливня и толпы многочисленных всадников, проехавших днем, все следы оказались стерты. Лишь на обочине дороги, у подножия деревьев, он увидел участок земли, весь изрытый копытами. Похоже, что именно там вспугнутая кем-то лошадь Доминика топталась на месте. Здесь же оказались следы двухколесного экипажа или телеги, отпечатавшиеся на более мягкой почве дорожной обочины. Но были ли они проложены прошлой ночью или в другое время, Себастьян не имел понятия.

Следующие четверть часа он провел, расхаживая вблизи вытоптанного места, ища новые свидетельства события, происшедшего здесь накануне. Он уже собирался оставить свои поиски, как вдруг перед его глазами мелькнуло на земле белое пятнышко. Он наклонился, стараясь разглядеть, что это было. Раздвигая в стороны длинные травинки, его пальцы наткнулись на маленький фарфоровый флакончик с бледно-голубым цветочным орнаментом.

Такие ему уже приходилось видеть, эти склянки тысячами везли из Китая и с Дальнего Востока. Поднеся флакон к носу, Себастьян принюхался.

И ощутил знакомый острый запах опиума.

ГЛАВА 9

Ведя в поводу лошадь Доминика Стентона, Себастьян подошел к Мертон-Эбби и отправился прямо в «Белого монаха». А там обнаружилось, что констебли, присланные Генри Лавджоем, уже похвально справились со своими обязанностями, допросив каждого из конюхов и всех служанок этого трактира.

Расположенный за городскими стенами, «Белый монах» представлял собой довольно беспорядочной постройки деревенскую гостиницу с деревянным вторым этажом. Перед ней раскинулся старомодный мощеный двор с обширными конюшнями.

– Та у нас тут с сотню экипажей и кабриолетов, почитай, стояло вчера после ихнего матча, – сообщил старший конюх, сверля Себастьяна недоброжелательным взглядом. – Вы про какой, стало быть, интересуетесь?

Себастьян подкинул на ладони монетку в полкроны.

– Я про тот, хозяин которого вел себя подозрительно, чем-то отличался от других.

Конюх с нескрываемой тоской смотрел на монету. Это был худой, изможденный человек лет под шестьдесят, на щеках которого торчала седая щетина, а выступающий кадык судорожно прыгал вверх и вниз при каждом глотке.

– Не видал чего-то такого.

Себастьян еще раз подбросил в воздух монетку и поймал ее.

– А кому из ваших конюхов поручили присмотр за этой лошадкой, припоминаете?

– Ага. Я за ней ходил.

– В самом деле? Тогда вы, наверное, заметили, что с седлом было не все в порядке?

– Ничего энтого не было. А шо вы спрашиваете?

– Взгляните-ка сюда.