Почему нет, Лёня?

– Предлагаю пройти к нам в Кремль и поговорить о ситуации, пока она из-под контроля не вышла.

– Э нет, – сразу же пошёл в отказ Вампиров, – знаю я ваши разговоры, руки за спину заломаете и в лубянский подвал свезёте. Говорите с моими доверенными лицами, вот… – и он выпихнул вперёд нервного парнишку буквально 20 лет от роду одной рукой, а второй двинул в спину между лопаток мне. – Аркадий Укрупник и Леонид Молодцов, члены штаба нашего движения, а у Леонида есть мандат на переговоры аж от самого Гурцкого, покажи им…

Во попал, подумал я, но бумагу вытащил и показал в третий раз за полчаса. Барбарису кажется понравилось, потому что он сказал нам с парнишкой:

– Хорошо, идёмте.

И мы пошли по пандусу Боровицких ворот внутрь Кремля.

Далеко нас не потащили переговариваться, прямо возле ворот этих завели в какую-то сторожку для охраны, внутри был стол, две длинные лавки, несгораемый сейф в углу и плакатики с основами караульной службы на стенах. Кроме этих троих очень скоро и главный кремлевский охранник подтянулся, Печенькин который, похожий на пожилую собаку-боксера на заслуженном отдыхе.

– Ну так что будем делать, господа хорошие? – начал Барбарис.

Задавил в себе сакраментальную фразу «господа все в Париже», посмотрел на своего напарника с дикой фамилией Укрупник (певец что ли будущий?), который совсем не собирался ни мычать, ни телиться, вздохнул и бросился грудью на амбразуру:

– Договариваться очевидно, господа – у вас другое какое-то предложение есть?

Печенькин усмехнулся, сел с краю (так-то он возле окна всё стоял, обозревая здание Оружейной палаты) и продолжил, обращаясь конкретно ко мне:

– Дожились, нечего сказать, переговоры о судьбе страны с какими-то пацанчиками вести приходится… тебе сколь лет-то, сынок?

– 28, Александр Васильевич (надо ж, как бессменного председателя КВН зовут), не сказать, чтоб очень сильно меньше, чем вам, – нагло ответил я.

– В армии-то служил? – зачем-то уточнил тот.

– А то как же, ДМБ-88, Группа советских войск в Германии, отдельный 190-й радиобатальон.

– О как… – неожиданно задумался Печенькин, – а кто там тогда рулил-то, в этой вашей группе войск, не генерал Гусь случайно?

– Так точно, – упавшим голосом ответил я, не ожидая от этих уточнений ничего хорошего, – Гусь Александр Иваныч…

– Тогда вставай и пойдём, к тебе отдельное дело будет, – сказал Печенькин и повел меня по Дворцовой площади куда-то внутрь Кремля.

Август 1993, Старгород, вечер, хрущоба в Калининском поселке

– Так чего прямо-то ко мне никто не пришёл, а развели тут, понимаешь, тайны и интриги Мадридского, понимаешь, двора? – повторил я вопрос для Кати.

– Ты у меня спрашиваешь? – недоумённо переспросила она, – задавай эти вопросы организаторам, а я мелкий исполнитель, с меня какой спрос-то?

– Ладно, – устало ответил я, – раз пришла, выгонять тебя не буду, ложись вон на раскладушке в той комнате, а у меня тяжелый день был, я спать хочу. Утро, как говорится, вечера мудренее… хотя это с какой стороны посмотреть конечно…

* * *

А утром я выпроводил Катю на учёбу (нечего учебные занятия прогуливать), а сам честно-благородно отправился в родной банк завершать пусконаладочные операции по окарточиванию нефтеперегонного завода. В бюро автоматизации меня ждал очередной сюрприз… что-то их чересчур много стало в последнее время, подумал я, и хоть бы один со знаком плюс. А сюрприз такой был – мой ангел-хранитель в этом учреждении Блошкина Тамара Сергеевна слегла в больницу с чем-то тяжелым, а её место согласно решению акционеров (там сплошь начальники с Машзавода были) занял не первый заместитель, а просто заместитель, которая Света с волчьим характером от неустроенно личной жизни. Так что готовься, Лёня, к сложной жизни, сказал я сам себе и как в воду глядел, буквально через полчаса последовал вызов в кабинет к начальству, где мне было предложено написать заяву по собственному.

– А в чём, собственно говоря, дело-то? – спросил я, нагло глядя в голубые глаза Светочки, – моя работа не устраивает или трудовая дисциплина может у меня хромает?

– Да, – сказала, не поднимая глаз, Света, – вообще всё не устраивает, садись и пиши, короче говоря.

– А как же карточный проект, он же еще не закончен?

– По закону ты 2 недели должен отработать, как раз закончишь и может выметаться.

Написал, чо… всё равно мне не работать тут с таким отношением начальства-то. Вернулся в своё бюро, огласил мнение руководства – Игорёк чуть не в открытую начал радоваться и потирать руки, Люся немного опечалилась, но не слишком сильно, Миша (он уже вышел из отгулов, крайне озабоченный и серьёзный) посмотрел на меня волком – а я-то тут при чём, дорогой, не надо было кидаться на первую встреченную юбку, как голодной собаке на кость… короче со счетом 2:1 народ проголосовал за мою отставку… Вадики ещё – ну так один лежит в больничке с раскроенным черепом, можно считать, что вышел он из строя на непонятный промежуток времени, а второй пребывает в Объединенных Арабских Эмиратах с молодой женой и ему, надо понимать, всё по барабану. Вернется как раз к моему увольнению.