Почему не иначе

Вонь. Слово на русский слух пренеприятное. Но вот поляк, произнося: «яка дэликатна вонь!», потребует, чтобы вы перевели это как: «Какое нежное благоухание!» В старославянских церковных книгах можно прочесть: «И наполнялся весь дом вонью благовонной». Очевидно, в общеславянском языке слово «вонь» означало просто «запах», плохой и хороший одинаково: «зло-воние» и «благо-воние». А затем в разных славянских языках за ним осталось лишь одно из двух возможных значений: у нас — «зловоние», у поляков — «благовоние».

Так часто случается при выделении двух или нескольких языков из одного языка-прародителя.

Ворвань. В детстве меня мучила непонятность этого слова: почему китовый жир называется так странно, ни на что не похоже? Я от души обрадовался, когда узнал его этимологию. Оказалось, что это — северорусская, поморская переработка хорошо мне известного из зоологии названия любопытного морского зверя — единорога, или нарвала; новостью для меня было я то, что это имя — «нарвал», — относящееся к одному из видов китообразных, восходит к древнескандинавскому «narvalr», означавшему вообще «кит». Что же удивляться, если из этого слова и образовалось наше «ворвань».

Воспретить. Вы, конечно, слышали выражение: «Мне это претит, т. е. мне отвратительно, противно. В старославянском языке «претити» значило «сдерживать», «останавливать». Вполне понятно, что от него могли быть образованы глаголы с разными приставками: «вос-претить», «за-претить». Все они имели сходное значение — «наложить запрет».

Восторг. Смысл приставки «воз-» («вос-») объяснять не приходится: она указывает на подъем, на движение ввысь, порыв кверху. А вот старославянское «търгати» значило некогда «рвать»: говорим же мы «расторгать» в смысле «разрывать», «исторгать» — в значении, близком к «вырывать». Можно догадаться, что «вос-торг» — это что-то похожее на «вз-рыв»: только тут в виду имеется этакий «душевный взрыв», «устремление души ввысь». И ведь верно: «восторженный» человек все время как бы «взрывается» радостью, восхищением, преклонением и т. д.

Впечатление. Иногда один язык не просто заимствует из другого какое-нибудь слово, а переводит чужое слово, точно, по частям, повторяя его строение. Такие переводы называются кальками (см. стр. 44). Так, по образцу французского «impression» (где «im» — «в», «pression» — «печатанье») писатель И. Карамзин на рубеже XVIII и XIX веков создал новое русское слово «впечатление» (т. е. как бы «выдавливание в душе при помощи печати»).

Недаром у Пушкина говорится про «рыцаря бедного»:

Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце  врезалось ему.

Здесь еще очень сильно чувствуется образная сторона этого нового в те дни слова: впечатление врезается в сердце, как какое-нибудь тавро, как печать в сургуч… Хорошо придуманное слово!

Врать. Слово это не всегда значило «лгать»; еще в XVIII — начале XIX века оно употреблялось и в смысле «попусту болтать», «бормотать неразбериху». «Полно врать пустяки», — говорит капитанша в «Капитанской дочке» Пушкина надоедливому старичку, который ничего не лжет уже по одному тому, что ничего не утверждает, а только расспрашивает Гринева (ср. сказанное в предисловии). Корень этого слова — общий индоевропейский; оно родственно латинскому «вербум» — «глагол», «слово».

Врач. Мы уже узнали все самое важное об этом слове в предисловии. Если вы уже забыли, что о нем там говорилось, не так трудно вернуться туда.

Вселенная. Это заимствование из старославянского языка, а в нем оно было калькой древнегреческого «ойкумена» — «обитаемый мир» (вероятно, все вы читали повесть И. Ефремова «На краю Ойкумены»). Старославянское происхождение слова видно сразу: русская форма звучала бы — «вселённая».

Вульгарный. По-латыни «вульгус» — «чернь», «собрание грубых и невежественных людей». «Вульгарно» на том же языке — «простой», «обыкновенный». Но наше «вульгарный» пошло не от латинских слов, а от их английского видоизменения. Еще в пушкинские времена такого прилагательного в нашем языке не было. Пушкин писал о Татьяне:

Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar. (He могу…
Люблю я очень это слово,
Но не могу перевести…)

Слово это в «высшем» лондонском кругу значило «простой», «народный», «пошлый». В наше время иной раз слышишь, как русский эквивалент его, «вульгарный» употребляют в значении «неприличный». Это неверно: «вульгарный» означает «плебейский», «простонародный», «грубый», не более.

Вчера. Когда-то это наречие представляло собою древний «отделительный» падеж от существительного «вечер». Значило оно: «прежде, чем прошедший вечер миновал», т. е. «накануне сегодняшнего дня».