Почему маму всё достало

– Дратути, Эллен! – радостно сказала она. – Джейн с Эмили и Милли щас придут.

– Боже, Софи, – с сарказмом сказала я. – У тебя что на шее, засос?

– Вот блин, – покраснела Софи. – Папе только не говорите.

– Твой папа тоже был подростком, – напомнила я ей. – Я думаю, он в курсе, что такое засос.

– Да уж! – откликнулась Софи. – Но он теперь папа, так что опять заведется и начнет читать мне нотацию о самоуважении и достоинстве. Он как будто позабыл, что такое быть тинейджером.

– От меня он ничего не узнает, Софи, но тебе не кажется, что у него есть глаза?

– Ой, ничего страшного! – беспечно ответила Софи. – Я обмотаюсь шарфиком или водолазку надену, что-нибудь придумаю. Он ничего не заметит!

Я усмехнулась про себя, какая же Софи еще наивная, если думает, что Сэм не сможет сложить два и два и не увидит связи между ее возвращением с вечеринки обмотанной веселеньким шарфиком и вероятностью засоса на ее шее (надеюсь, больше нигде), оставленным каким-нибудь прыщавым парнем, с которым она гуляла всю ночь.

Тут объявились Джейн и Эмили, между ними торчала Милли, к моему изумлению, без них по бокам она бы не стояла на своих ногах.

– Ох ты ж господи! – воскликнула я.

– Привет, мам, Милли плохо, – объявила мне Джейн. – Кажись, это она съела что-то.

– Неужели, Шерлок, – пробухтела я, пока мы загружали позеленевшую Милли в машину.

– Стойте! – промычала Милли, высунула голову в дверь и поток чего-то отдающего кокосом полился у нее изо рта. О нет, только не это!

– Что она пила? – спросила я, с отвращением ощущая подступы тошноты у себя.

– Чуток «Малибу» глотнула! – защищала ее Джейн. Вот же ж блин! Опять запахло тухлым ковролином! И почему мне так везет по жизни на блюющих подростков?

Так началась самая тягомотная поездка в моей жизни. Состояние Милли стабилизировалось, и Джейн заверила меня, что у Милли внутри не осталось ничего, что могло бы проситься наружу, потому что они ее хорошенько вытрусили, прежде чем вести в машину, поэтому я в полной уверенности свернула на внутреннюю скоростную полосу.

Как только я прибавила газу, Милли из положения лежа поднялась в положение сидя.

– Меня щас стошнит! – промычала она.

– Нет! – закричала я. – Не смей! Думай о чем-нибудь другом, Милли!

– Прямо щас, – упорствовала Милли.

– У меня есть пакет! – радостно закричала я, одной рукой ища в бардачке пакет, а другой пытаясь рулить.

– Ооуу, мама, зачем ты копишь эти пакеты, – запереживала Джейн. – Они же так вредны для окружающей среды.

– Знаешь, дорогая, меня больше заботит окружающая меня машина, потому что Милли в ней сейчас сделает блю-систем, – отрезала я, передавая пакет назад к ним, на заднее сиденье.

– Что мне с этим делать? – заныла Джейн.

– Лови ее рвоту! – зарычала я. – Держи у рта и лови все, что вывалится оттуда.

– Я не могу, – захныкала Джейн. – Эмили, давай ты.

– Почему я? Ты же с ней рядом сидишь!

– Щас блевану!

– Мать вашу, держите перед ней мешок! – заорала я.

Софи повернулась назад с переднего сидения, схватила пакет, перегнулась через сиденье и натянула пакет прямо Милли на лицо.

– Боже мой, меня сейчас тоже стошнит, – застонала Джейн.

– Будешь третьей, – заныла Эмили.

– Держите себя в руках! – приказала я. – Эмили, твоя мать однажды своими голыми руками хватала рвоту на лету.

– Фуууу! – Эмили аж передернуло.

– Мне получше стало, – объявила Милли.

– Господи, пакет дырявый. Меня сейчас стошнит! – завопила Софи.

Так мы ехали в ночи, вонючий пакет валялся у нас под ногами, три девчонки по очереди грозились не держать в себе ничего из выпитого и съеденного, а одна слегка протрезвела, лезла обниматься и объяснялась своим подругам в любви.

Наконец мы добрались до дома Милли. К большому моему облегчению, в отличие от своих подружек, она не оставалась у меня на ночь, потому что ей предстояло на следующее утро лететь ранним рейсом с семьей на Канары, и она поклялась, что на вечеринке пить не будет. Пока мы выгружали Милли из машины, я никак не могла решить, кому я больше сочувствую: Милли, у которой завтра помимо прочих прелестей перелета будет еще и похмелье и которую наверняка посадят на короткий поводок за то, что напилась накануне отъезда, или ее бедной маме, которой рано утром надо собрать в дорогу всю семью, а у нее пятнадцатилетняя дочурка с похмелья едва соображает.

Когда мы попытались придать Милли вертикальное положение, стало ясно, что она нифига не протрезвела. Как только Джейн отпустила ее, Милли стала крениться к земле с пугающей скоростью.

– Черт возьми, лови ее! – шипела я, пока Милли неуклонно тянуло к земле.

– Ой, блин, держу! – некстати заржала Джейн, хватая Милли за руку и в самый последний момент не дав ей улечься на траве.