Почему маму всё достало

Луиза не стала дожидаться своей очереди, пока мои дорогие друзья одаривали меня своими буржуазно-элегантными подарками, она объявила во всеуслышание, что хочет преподнести мне свой дар, а именно книгу стихотворений под названием «Шейка (Матки)». Я собралась с духом. Луиза была непревзойденным жонглером-виртуозом: одной рукой дает, другой рукой отнимает – буквально. В последний раз, когда она «дарила» мне свою книгу, она тут же, не прерывая предложения, попросила меня за нее заплатить.

И сейчас она не подкачала. Она объявила, что от щедрот своих решила помочь мне, как такой же матери-одиночке, и дать мне возможность немного подзаработать, распространяя среди сестер по несчастью, задавленных патриархатом, ее прогрессивную «Шейку» (даже звучит больно), которую она предоставляет мне в количестве двухсот штук по одному фунту за книгу, что ниже ее рыночной цены, а я, в свою очередь, «вольна» перепродать этот шедевр друзьям и коллегам по любой цене, и «доход» от продаж она «согласна» поделить со мной по-сестрински.

Я вежливо отклонила ее щедрое предложение, сказав, что просто не могу себе позволить отжимать такие бесценные ресурсы, которые нужны ей самой в ее просветительской миссии, но она настаивала. Тут вмешался Саймон и твердо сказал, что пора ехать домой.

– Но я даже ничего еще не прочла из «Шейки»! – запротестовала Луиза. – У меня заготовлен специальный перформанс «Чаша крови», как раз по случаю дня рождения Эллен, про то, как надо предохраняться. Хотя в твоем возрасте, Эллен, тебе, наверное, уже и не надо об этом беспокоиться, да? Но для Джейн этот месседж о воздаянии богине плодородия своими месячными будет весьма поучительным и вдохновляющим.

Джейн чуть сквозь землю не провалилась.

– Похоже, Борей глотает канапье вместе со шпажками, – тактично перевел разговор Саймон, и Луиза с криком бросилась спасать своего отпрыска от бесовской пищи. Без дальнейших уговоров он вытолкал ее за дверь, хотя было слышно, как она громко протестовала: «Но, Саймон, ты даже не дал мне возможности спросить, может, кому из них интересна моя книга, и я бы им продала сама, раз Эллен не хочет ее распространять. Мне нужно вернуться и спросить, вдруг кому-то эта книга нужна».

Спустя некоторое время домой потянулись Кэти с Тимом, потому что их маленькие дочки Лили и Руби хоть и протестовали, но уже засыпали на ходу, остались Ханна с Чарли, Сэм с Колином и все наши недоросли, которых спать не загонишь. Ханна начала зевать.

– Давай я отвезу тебя домой, тебе спать пора, – предложил Чарли.

– Нет, я в порядке! – раскапризничалась Ханна. – Сегодня у Эллен день рождения и я буду сидеть допоздна.

В кухню забежали Джейн, Софи и Эмили.

– Мам, можно девочки останутся у нас ночевать? – попросила Джейн.

– А школа? – спросила я. – Форма, портфели, все дела?

– У них все с собой, – небрежно бросила Джейн.

– Ну, пусть ночуют, – ответила я, поняв, что все было спланировано заранее и без меня.

Питер неуклюже ввалился на кухню и с обидой в голосе стал ныть, что «Джейн разрешили оставить подружек на ночь, почему тогда его друзьям, Тоби и Лукасу, нельзя остаться?» И такое удивительное совпадение, что мальчики привезли с собой свои школьные рюкзаки и форму… да уж, оказывается, в организационных способностях моим детям не откажешь, они не только спланировали эту сюрприз-вечеринку, но и продумали афтепати для своих друзей, что мне оставалось делать? Заткнуться берушами и согласиться, а на утро проветрить дом и освежить воздух во всех помещениях. Может, настанет такой день рождения, который будет только для меня, а не для моих детей и их друзей? Страшно подумать, что я одна-то буду делать на свой день рождения?

– А что это было, что это за женщина с книгами? – как бы невзначай спросил Колин.

– Моя бывшая золовка, пишет стихи о своем исподнем и всем, что под ним.

Колина передернуло.

– Знаешь, в каком-то смысле я завидую Луизе, – широко зевая, сказала Ханна.

– Завидуешь? – удивилась я. – Как можно ей завидовать? Она же омерзительна. И не моется никогда!

– Ну и что, – ответила Ханна. – А ей на это наплевать! Она думает только о себе, чудовище, а не женщина, и тем не менее она никогда в себе не сомневается, не переживает ни за детей, ни за себя, не беспокоится, правильно она живет или нет. Луиза бесконечно уверена в себе, и даже если ее разворачивает на 180 градусов, она никогда не признает, что была неправа; просто скажет себе, что нашла другой путь, еще лучше прежнего. Должно быть, хорошо жить с такой самоуверенностью вместо постоянных сомнений и переживаний, а правильно ли ты поступаешь, все ли ты сделала как надо, не проебала ли ты свою жизнь.

– Господи, – сказала я. – Я понимаю, о чем ты. Никогда бы не подумала, что скажу такое, но в каком-то смысле я бы хотела быть как Луиза, относиться ко всему легко. Да, ты права. Иногда я жалею, что не могу жить так, как она.