Почему я?

— Нет, — сказал Дортмундер и повесил трубку. Вернулся в кухню и включил чайник. Он домывал посуду, когда чайник закипел, а телефон вновь зазвонил. Он приготовил себе кофе, насыпал большое количество сахара и молока, помешал, кинул ложку в мойку и вернулся в гостиную. В этот раз, трубку он поднял на четырнадцатом звонке.

— Да.

— Что там у тебя происходит?

— Я делал кофе.

— Тебе нужен телефон на кухне.

— Я же сказал, нет. Кто там тебе звонил?

— Ошиблись номером.

— Хорошо, что ты не пропустил этот важный звонок.

— Ну, так или иначе. Где ты был вчера вечером?

— Где ты и сказал. Кеннеди.

— Брось Джон, — сказал Келп, — не надо доить шутку.

— Какую шутку не доить?

— Ты не крал ни какого рубина стоимостью двадцать миллионов долларов из аэропорта Кеннеди прошлой ночью, — прозвучал раздражённый голос Келпа.

— Совершенно верно, — сказал Дортмундер, — Кто тебе такое сказал?

— Ты сказал. Я пошутил по поводу громкого ограбления в аэропорту Кеннеди прошлой ночью и ты — …

— Да, я был не далеко от аэропорта. Правильно.

— Не рядом с аэропортом, а в аэропорту.

— О, мы не так поняли друг друга.

— И как, удачно прошло твоё …

— Ээээнди.

— Что?

— Ты возможно не единственный, кто ставит прибамбасики на своих телефонах.

— У тебя есть что-то конкретное ко мне?

— Ты когда-нибудь слышал о прослушке?

— А ты хочешь кого-то прослушать?

— Никого. Но если представить, так, веселья ради, что полиция или кто-то ещё поставил жучок на твой или на мой телефон.

— С какой целью?

— Ну, чтобы узнать, совершал ли кто-то из нас недавно какое-либо преступление.

— О, я понимаю, к чему ты клонишь.

— А ещё, — сказал Дортмундер, — не бывает рубинов стоимостью 20 миллионов долларов.

— Гораздо больше, — сказал Келп. — Он бесценный. О нём сейчас говорят во всех газетах и новостях.

— Ещё вчера вечером я и не думал, о таких больших цифрах, — сказал Дортмундер и телефон вновь издал гук-ик, гук-ик, гук-ик. — Опяяяять, — сказал Дортмундер, — Всё пока.

— Джон, подожди секундочку.

Дортмундер повесил трубку, и пошёл с кофе обратно в кухню, сел за стол и начал внимательно изучать часы. 6:10:42:08.

Зазвонил телефон.

Потягивая кофе, он продолжал вертеть часы в руках.

Телефон продолжал звонить.

Дортмундер ударил часы о столешницу, нажал кнопку сбоку: 6:10:42:09.

— Ах-ха, — сказал Дортмундер. Он посмотрел на настенные часы — они показывали примерно одиннадцать пятнадцать — и подождал с полминуты. (Телефон продолжал звонить.) Затем снова нажал кнопку на часах. 6:10:42:09.

— Мм, сказал Дортмундер. Он ударил часы о столешницу, нажал кнопку. 6:10:42:10. Ещё удар; нажатие. 6:10:42:11.

Замечательно. Если бы он начал в десять минут седьмого бить часы о столешницу со скоростью сто ударов в секунду, то, в принципе, они бы показывали правильное время. Оставив часы на столе, Дортмундер вышел в прихожую, пройдя мимо звонившего телефона, взял свою куртку — не ту, которая для инструментов — положил в неё пакет с ночным уловом и вышел.

8

Чтобы стать успешным полицейским в таком большом городе как Нью-Йорк, ты не можешь просто сидеть на корточках и плевать между ног; нет, сэр. Чтобы «пробиться наверх» ты должен, ей-богу, честно сражаться со всеми нарушителями и проблемами, которые встретишь на своем пути. И только после того как ты соберешь достаточное количество денег — из своей зарплаты и из незаявленных наличных, которые периодически будут падать на твою открытую ладонь — тогда тебе больше не придется жить в этом вонючем ужасной городе Нью-Йорк. Ты сможешь позволить себе прекрасный большой дом в Бей-Шор в графстве Саффолк на Лонг-Айленде, симпатичным дом с видом на Большой Южный залив. У тебя появиться собственный моторный катер (названный в честь жены Люсиль, чтобы ее задобрить), трое неблагодарных детей, летний домик на пляже в Файер-Айленд, пивной живот и убежденность, что ты сделал больше, чем мог бы сделать любой другой на твоем посту.