Почему я не люблю дождь

Причем на каком-то немыслимом совершенно уровне оно разупокоилось, что, впрочем, и немудрено, учитывая сколько душ тут захоронено было. И теперь вся эта разом высвобожденная сила, – напрасно все-таки сомневался хилависта в способностях Странника, – порождала к посмертному подобию жизни нечто ужасное. А если, опять же, вспомнить про грохот вдали и всполохи в небе, то ясно было, что процесс рождения этой новой силы уже идет полным ходом, и спорить можно только о времени, которое им отпущено судьбой.

«Хода!» – Мысленное общение далось Осси ничуть не легче, чем недавнее произношение невероятной по сложности словесной конструкции. Голова была тяжелой словно наковальня, и все попытки создать и удержать в ней хотя бы самую элементарную мысль вызывали к жизни с десяток молотков, которые начинали, то дружно, то в разнобой колотить в районе висков.

«Да?»

«Встряхнуться бы надо… – Осси жадно глотала густой розоватый воздух, а боль уже накатывала новой волной, так и норовя опрокинуть и унести с собой. – Хреново дело… Открывай доминанту…»

Хода молчала. По всему идея встряхнуться таким образом ей не очень понравилась. Да, в общем-то, оно и понятно: Осси и сама не в восторге была, просто выхода другого не видела, а потому из двух зол…

«Что, так плохо? – Хода не была бы Ходой, если бы сразу на такое согласилась. – Может, подождать все-таки?»

«Нечего ждать! Нас тут скоро в прах растирать будут, а я сейчас не то, что – не боец… Вообще, – никто. Так, что давай…»

«Уверена?»

«Уверена, давай!» – Доступ в хранилище банка легче получить было, чем Ходу уговорить. Впрочем, конечно, она права была. Как всегда…

Последнее это средство было. Спасение у крайней черты. Да и не спасение даже, а так – отсрочка с последующей расплатой. Осси за все время только однажды к этому прибегнуть рискнула, но воспоминаний ей надолго хватило. Вот и сейчас, стоило только подумать, как во рту сразу же появился горький металлический привкус. Осси не выдержала и сплюнула, хотя и понимала, что ничего подобного и близко нет. Просто – самовнушение. Понимать-то – понимала, но не удержалась…

А средство… Был у Ходы в запасе один фокус. Помимо всего остального, разумеется.

Коль скоро всем своим обликам Хода предпочитала змеиный, то и все непременные атрибуты нормальной змеи при ней были. А все – это значит, что и клыки и яд тоже. Вот только яд ее ядом, по сути своей, не являлся, а обладал свойством совершено противоположенным – никого он не убивал и не калечил, а имел, скорее, силу невероятного по своей мощи эликсира, малейшая капля которого практически мертвого поднять могла. Да не просто поднять, а почти полубогом сделать.

Укус ее, а точнее – взаимодействие ферментов ее яда с человеческой кровью порождали в центральной нервной системе ее подопечного господствующий очаг возбуждения – доминанту. И с этого самого момента все ресурсы организма почти до полного его истощения работали на увеличение силы и выносливости, подавляя активность всех других нервных центров, и делая человека практически невосприимчивым ни к боли, ни к усталости. Человек в таком состоянии мог чудеса творить, и рассказывают, что бывало такое… Что творили…

Жаль только, что не бывает в этой жизни так, чтобы было все хорошо да еще и бесплатно. А уж если не просто хорошо, а очень хорошо и даже великолепно, то, понятно, что и плата за это взималась немалая.

Она и взималась. Причем в двойном размере. Даже, – в тройном, если уж совсем точным быть.

Во-первых, после укуса Страж впадал в спячку. Правильней было бы, конечно, сказать – в кому, но больно уж Осси это слово не нравилось. Пугало оно ее. А спячка, – оно как-то не так страшно звучало. Вроде, как все спят, – вот и Хода тоже… Поспит себе, – и опять как новенькая…

Вот только сути это, разумеется, нисколечко не меняло, и впадал Страж в эту кому-спячку на пару-тройку дней. Все зависело от того сколько сил в яде-элексире отдано было. И на все это время Осси должна была остаться не только без ехидных ее замечаний (для того у нее еще и хилависта припасен был), но и, – что значительно хуже, – без защиты, дальнего и близкого обнаружения и много чего другого, чем Хода в обычное время занималась.

Оголялись тылы, так сказать…

Причем, здорово оголялись. А риск, соответственно, возрастал.

Вторым крайне неприятным моментом было то, что после не очень продолжительного периода почти полного всемогущества, наступала фаза глубокой и абсолютной апатии.

Как хотите это называйте: вторичным торможением нервной системы или просто по-бытовому – откатом, суть от этого не меняется: что бы, и как бы не было «до» – «после» становилось в тысячу раз хуже. В прошлый раз Осси после такого эксперимента почти сутки глаз открыть не могла. А как оно сейчас будет – об этом даже думать не хотелось.