Почему я не люблю дождь

Осси поднялась с земли и огляделась. Ветер – ветром, но были в мире еще изменения. И они внушали опасения даже большие, чем просто украденная тень. Чем чревата эта потеря, было пока не очень понятно – может и вовсе ничем, – а, вот то, что склепы и ниши вокруг курились бурым дымком было намного хуже. Будто лезло из них что-то. А ведь само по себе ничего хорошее из могил и покойницких схронов обычно не выползает. Вот и в прошлый раз… Не очень-то это приятные воспоминания были: еле ноги тогда с деревенского кладбища унесли, когда там нечто похожее из земли поперло…

А дымок все истекал и истекал, покрывая паутиной мелких трещин мраморные плиты и собираясь в лениво колышущиеся на ветру сгустки. Трещины росли и ширились, с хрустом вспарывая отполированную руками и временем поверхность, а затем камень с треском ломался и с жутким грохотом осыпался вниз, окончательно разрушая покой мертвецов. Из образовавшихся проломов темными волнами рвались к свету новые и новые волны бурой мерзости, а громыхало вокруг как на каменоломне.

Ташур испуганно жался к стене, Хода ошарашено крутила головой по сторонам, а Осси пыталась побороть скрючившую ее боль. Мозг ее будто вскипал, оборачивался густым насыщенным паром, пытаясь прогрызть себе дорогу наружу, чтобы воссоединиться с плавающими в воздухе сгустками. Отблески темного пламени плескались в ее глазах, голова была готова взорваться, разрываемая резко возросшим давлением, а боль вливалась внутрь леди Кай нескончаемым потоком, раздирающим беззащитную душу, подобно тому, как совсем недавно багровый ветер терзал ее несчастную тень. Лицо девушки покрывал липкий, холодный пот, жутко ломило скулы, а грудь жгло от горящего внутри огня. Бороться с пожирающей тело болью не было больше сил, и Осси уступила…

Есть у любого человека пределы и запас прочности. Был он и у леди Кай. И не ее вина, что сила с которой она только что столкнулась, превосходила все, что только можно себе вообразить и представить. Не ее вина, что боль достигла пределов, когда мир уходит из под ног, а жизнь становится невыносима, срываясь в пучину бессознательного. Она держалась покуда могла и боролась сколько было сил, но в конце концов уступила, и свет для нее померк, как померкло измученное запредельной болью сознание.

Леди Кай рухнула на чисто выметенные розовым ветром плиты аллеи, и не видела, как сорвались с места и унеслись вдаль выползшие из склепов клочья бурой тьмы, и как жадно впитывая их жиденькую плоть над Аулой начал восходить девшалар[22].

Глава восьмая

Когда тихо постанывая сквозь сжатые зубы Осси пришла в себя, вокруг уже не было ни ветра, ни вылезших из склепов теней. Только воздух продолжал немного отливать в красноту, как небольшое напоминание о том, что тут творилось некоторое время назад.

А еще откуда-то издалека доносился могучий застывший на одной ноте рев, словно где-то на окраине некрополя гулял-веселился средних размеров ураган. Примерно там же, откуда доносился этот звук, небо периодически окрашивалось багровыми всполохами, но понять является ли одно следствием другого, или же эти два локальных катаклизма связаны между собой как-то иначе, пока не представлялось возможным.

Пока даже рукой пошевелить – уже было подвигом. Казалось, нет у леди Кай в организме такого места, которое бы не кричало от боли. То, что не ломило, то ныло и выкручивало, а все остальное просто раскалывалось. К тому же ее еще и подташнивало, а сил не было вовсе. В общем, кондиция леди Кай оставляла желать лучшего, и с этим надо было срочно что-то делать. Причем, настолько хреново ей было, что никакие полумеры тут бы не помогли. А значит, оставалось только одно…

– А я знал, что ты не померла, – обрадовал ее хилависта, расположившийся около стены склепа в двух шагах от Осси. – Потому что узы-то никто не отменял, а раз я все еще жив – значит и ты тоже.

– Умный ты, – простонала Осси. – Просто сил нет, какой умный.

Слова рождались с трудом, и с трудом же место своего рождения покидали, то и дело застревая и наползая друг на друга. В общем, сильно связанной речи не получилось. И это тоже было симптомчиком. В общем, похоже, выбора у Осси не было, и надо было решаться, потому как валяться тут, медленно и понемногу приходя в себя, было роскошью в данных условиях совершенно непозволительной. Что-то тут заваривалось серьезное и надо было отсюда валить, причем, как можно скорее. И хорошо еще, если не поздно было…

Впрочем, одного только взгляда на перстень было достаточно, чтобы понять: поздно. Перстень пылал раскаленным угольком, а череп, который с некоторого времени стал очень активно реагировать на присутствие поблизости оживших мертвецов, так и зыркал по сторонам.

Значит все-таки разупокоилось кладбище…