Побратимы

План наших действий был именно таким, осмотрительным. Анатолий пригласит Дмитрия Федоренко за город. Там встретятся ночью и поговорят. Следующей ночью Федоренко придет к Анатолию на новое место — под село Мамак. Оттуда Забациоло поведет власовца в урочище Ой-Яул к Борису Теплову, помощнику Колодяжного. Третья встреча намечена в полку. Туда прибудет представитель подпольного центра.

Анатолий Забациоло уходит в Симферополь. Но в день встречи он появился не в Ой- Яуле, а в нашем лагере. Бойко рапортует:

— Разрешите доложить, задание выполнил! С командиром части встретился. Вести переговоры со мной он отказался. По его просьбе я привел его сюда к вам.

— Кто разрешил менять план встречи? А если это — Кольцов номер два?

Анатолий глядит виновато.

Нам ничего не остается, как самим сразу же встретиться с власовцем и попробовать разобраться в нем. Целой группой спускаемся на косогор: Ямпольский, Егоров, Колодяжный и я.

Власовец — высокого роста, плотный, лет тридцати. Да, он командир части. Многие его солдаты прозрели, хотят стать партизанами. Да, во главе заговора стоит он, Дмитрий Федоренко. Вернуться в ряды воинов своей Родины — его цель с первого дня пленения. Ведь он советский человек. И вся жизнь связана с Советской Родиной: советская школа, пионерия, комсомол, партия. Окончил ленинградское военно-морское училище имени Павлова. Служил на Балтике. Командовал подводной лодкой «Щ-20». В бою лодка была потоплена, но удалось всплыть. Попал в плен. В лагерях военнопленных и во власовской армии вел подпольную работу. Результат этой работы — разложившийся полк, чуть ли не весь готовый повернуть оружие против Гитлера. Говорит парламентер слишком складно, как артист, хорошо заучивший роль. А держится напряженно. Когда же дело дошло до ответов на вопросы, запутался. Состав штабистов своего полка назвал легко, при повторении не переврал. Хорошо помнит. А имена членов экипажа «Щ-20» перечислить не смог.

— Как, говорите, называется то ленинградское военно-морское училище, которое вы окончили? — переспрашивает Петр Романович.

— Имени Павлова, — отвечает Федоренко; голос его чуть-чуть дрожит.

Переглядываемся. Под предлогом обеда прерываем разговор и решаем: переговоры с гостем нужно затянуть хотя бы до следующего дня. За это время связаться с Симферополем. Григорий Гузий, Женя Островская и Клемент Медо немедленно уходят. По другому каналу проверку поручаем Андрею Плешакову и Алексею Калашникову.

Утром следующего дня, после завтрака, разговор с Дмитрием Федоренко возобновился. Вскоре к нам подходит словак Медо. Отхожу с ним в сторону, выслушиваю сообщение с которым он пришел от Жени, и, возвратясь к беседующим, перевожу разговор ближе к делу.

— Давайте все-таки разберемся с ленинградским училищем, — обращаюсь к власовцу. — Вчера вы сказали, что училище называлось именем Павлова. Так?

— Да, так.

Значит, вы не оговорились и не перепутали?

— Нет.

Но военно-морского училища имени Павлова нет не только в Ленинграде, но и вообще в стране.

— Ну, почему же нет! — упрямится власовец.

— Поверьте вашему оппоненту, — кивает в мою сторону Ямпольский. — Он был на Балтике, в Ленинграде, в Кронштадте.

Федоренко умолк. Молчали и мы. Потом возвращаемся к подводной лодке. Теперь бывший ее командир путает еще сильнее, и еще больше дрожит его голос. «Похоже, что он даже с морем мало знаком», — думаю я и, закатав рукав рубашки, подношу руку к его глазам.

— Скажите, что это за рисунок? — показываю ему татуировку.

Федоренко молчит.

— А эти три буквы в центре рисунка вы можете прочитать?

— Могу. Это вэ, эн, эл.

— А полностью расшифровать можете? Молчание.

— Какой же ты офицер флота! — наступает Петр Романович. — Наименования училища не знаешь. Экипажа подлодки не помнишь. И даже старинной эмблемы и девиза моряка «Вера — надежда — любовь» в глаза не видел! Может быть, нам начать разговор с того, кто тебя послал в лес и с каким заданием?

Мы с Петром Романовичем и Мироном уходим, а Колодяжный приступает к допросу.

«Шакал», как мы окрестили власовца, был подготовлен плохо. Но на допросах упорствовал. «Ядовитый! Всего не говорит. Путает», — такую запись делал я в своем дневнике на третий день после его появления в лесу.

В этот день из Симферополя вернулись Гриша Гузий и Женя Островская. Было установлено, что Дмитрий Федоренко, он же Степан Вергуленко — родом с Кубани, подготовлен фашистами для большой диверсии. Ему поручено под видом перебежчиков ввести свою группу в лес и во время очередного прочеса нанести удар партизанской бригаде в спину.

Изобличенный уликами, Вергуленко, наконец, признался. Все сведения, что принесла Женя Островская, он подтвердил. Не стал отрицать и своего участия в массовых арестах, допросах и расстрелах советских патриотов на Кубани и в Крыму. Эти черные его дела раскрыл на очной ставке Алексей Калашников.

Военный трибунал приговорил «Шакала» к смертной казни. Его расстреляли, а разведчика Анатолия Забациоло за преступную беспечность строго наказали.