Побег стрелка Шарпа

Весь следующий день обе армии провели на прежних позициях: союзническая – на хребте, французская – в долине. Время от времени солдаты затевали перестрелку на склоне, и тогда треск мушкетов и винтовок поднимал сидевших в кустах птиц, но в общем все было спокойно. Пушки молчали. Около полудня французы, без оружия и мундиров, поднялись на склон, чтобы забрать промучившихся всю ночь раненых. Некоторые из последних сумели за это время доползти до реки, другие успели умереть. Один вольтижер остался лежать среди камней недалеко от вершины, и ворон выклевывал ему глаза. Выставленные союзниками пикеты французам не мешали, отпугивая лишь тех, кто подбирался к вершине уж слишком близко. После раненых наступила очередь убитых – их относили в могилы, вырытые за укреплениями, которые доказали тщетность потраченных на их сооружение усилий, поскольку лорд Веллингтон не собирался спускаться с высот ради сомнительных выгод сражения в долине.

На замену погибшему прапорщику Айлиффу прислали лейтенанта Джека Буллена, девятнадцатилетнего парня, служившего в девятой роте. Что касается Слингсби, то Лоуфорд распорядился обращаться к нему как к капитану.

– В конце концов, его уже представили к этому званию в пятьдесят пятом, – объяснил полковник Форресту, – да и отличать от Буллена будет легче.

– Вы правы, сэр, отличать будет легче.

Тон майора Лоуфорду не понравился.

– Обычная учтивость, не более того. Имеете что-то против?

– Нет, конечно, сэр, хотя Шарпа я ценю больше.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, сэр, что предпочел бы видеть во главе роты Шарпа. Он самый подходящий для этой работы человек.

– Шарп вернется, Форрест. Обязательно вернется… как только научится вести себя подобающим образом. Мы ведь сражаемся за цивилизацию, не так ли, майор?

– Надеюсь, – согласился Форрест.

– И мы никогда не достигнем этой цели, если не победим в себе грубость и неучтивость. А поведение Шарпа – вопиющий пример грубости и неучтивости! Я намерен искоренить эти пороки!

Скорее солнце погаснет, подумал Форрест. Сам он был человеком учтивым, рассудительным и благоразумным, но сильно сомневался, что кампания борьбы по улучшению манер укрепит боеспособность полка.

Настроение в полку преобладало гнетущее. Лоуфорд объяснял это понесенными потерями. Мертвецов уже похоронили на холме, раненых отдали на милость костоправам, и трудно сказать, кому повезло больше. В такой день, размышлял полковник, личный состав до́лжно занимать каким-то делом, однако делать было абсолютно нечего, кроме как сидеть и ждать, не возобновят ли французы наступление. Лоуфорд распорядился почистить все мушкеты кипяченой водой, проверить и при необходимости заменить кремни и пополнить пороховые сумки – на все это ушло не больше часа, а настроение людей нисколько не улучшилось. Полковник не отсиживался в палатке, ходил по лагерю, подбадривал солдат, то и дело ловя на себе укоризненные взгляды и слыша приглушенные и определенно недовольные комментарии. Он не обманывал себя, прекрасно понимая, в чем причина недовольства. Оставалось надеяться, что Шарп все же передумает и принесет соответствующие извинения, но стрелок упрямо скрывался от него и на примирение не шел, и в конце концов Лоуфорд обратился за помощью к американцу Лерою:

– Поговорите с ним.

– Он не станет меня слушать.

– Он вас уважает.

– Мне приятно ваше мнение, полковник, но ведь Шарп упрям как осел.

– Слишком уж много о себе мнит, вот в чем беда, – раздраженно бросил Лоуфорд.

– Он просто знает себе цену, – ответил Лерой, наблюдая за лениво кружащим в вышине канюком.

– Люди недовольны…

– Шарп – странный парень. – Лерой закурил длинную темно-коричневую сигару, которые поставляли португальские коробейники. – Обычно рядовые недолюбливают офицеров, поднявшихся снизу, но к Шарпу относятся с явной симпатией. Он их пугает. Они хотят быть такими же, как он.

– Не вижу ничего хорошего в том, что офицер пугает солдат, – проворчал Лоуфорд.

– На мой взгляд, весьма ценное качество, – не согласился американец. – Конечно, с ним нелегко, но солдат он чертовски хороший. Кстати, Слингсби обязан ему жизнью.

– Чепуха, – отмахнулся Лоуфорд. – Возможно, капитан Слингсби и завел роту слишком далеко, но, уверен, он и сам бы исправил свою ошибку.

– Я о другом. Шарп вчера подстрелил француза, который чуть было не отправил Слингсби в могилу. Должен признаться, лучшего выстрела я не видел.

Лоуфорд тем не менее не собирался обсуждать достоинства капитана:

– Стреляли вчера много, так что пуля могла прилететь откуда угодно.

– Может быть, – с сомнением сказал американец, – но признайте, полковник, Шарп был вчера чертовски полезен.

Лоуфорд насторожился. Уж не догадался ли Лерой, что именно Шарп посоветовал ему развернуть полк и ударить французам во фланг? Совет пришелся как нельзя кстати, позволив с честью выйти из трудной ситуации, но полковник уже убедил себя, что и без Шарпа принял бы точно такое же решение. Убедил он себя и в том, что капитан вознамерился поставить под сомнение его способность руководить полком, что совершенно недопустимо.