Побег из Зилямбии

Она вдруг сняла откуда-то с пояса плетку, которую Кэт до этого не заметила, и коротко размахнувшись, резко стеганула ее плетью. В то же мгновение жгучая боль разнеслась по ее ноге. Кэт никогда раньше не били. За всю свою жизнь она не получала столько толчков и ударов, как за сегодня. Она ойкнула и растерянно, с некоторым удивлением и возмущением уставилась на обидчицу. Та, видя, что Кэт не торопится, хлестнула ее еще раз, а потом схватила за волосы и, притянув ее лицо к своему так близко, что Кэт начала задыхаться от ее зловонного дыхания, прошипела:

– Плетка оставляет прекрасные рубцы на коже. В следующий раз ты получишь по своему хорошенькому личику. Одного удара будет достаточно, чтоб изуродовать тебя на всю жизнь, – потом, подумав немного, добавила: – Правда, жизнь у тебя и так будет не особенно длинна.

Кэт начала медленно раздеваться и аккуратно складывать свои вещи стопочкой на стол. Она уже не плакала, она была, словно под гипнозом от страха. Потом Кэт осторожно двумя пальцами подняла за краешек тряпье, поморщившись от отвращения, и жалобно взглянула на Дуллу, надеясь, что та сейчас улыбнется и скажет, что это была ее дурацкая шутка, что это у нее такой тупой юмор. Но та не улыбалась. Сведя брови к переносице, она строго следила за Кэт.

– Давай быстрее! – подгоняла ее Дулла, похлопывая рукояткой плетки себя по ладони.

Кэт, скривившись от брезгливости, и даже прикрыв глаза, чтоб не видеть этих ужасных лохмотьев, натянула их на себя. Она стояла, опустив голову и вытянув руки вдоль тела. Все это было так унизительно. Никогда раньше она не чувствовала себя так мерзко.

– Обувку скидывай, – приказала Дулла.

– Но… – Кэт растерянно осмотрелась. Взамен ее обуви ничего не было.

– Давай живо! – прикрикнула Дулла, замахнувшись плеткой.

Кэт нога об ногу стянула кроссовки и осталась босиком.

– Теперь ты – моя служанка, – начала объяснять Дулла, перебирая и рассматривая ее вещи. – Прислуживаешь только мне и никому больше. Ну, разве что Гардана даст тебе какое-нибудь поручение. Впрочем, вряд ли. Если не хочешь неприятностей, то будь всегда при мне. А то знаю я желающих прихапать чужую собственность. Ты – моя, запомни! Задумаешь перебежать к другому хозяину, придушу собственными руками! При Гардане молчи и не смотри на нее, а то превратит тебя в жабу.

– Бред… – одними губами произнесла Кэт и в бессилии покачала головой.

Все происходящее, и правда, казалось бредом. Дурным сном. Чьей-то больной фантазией. Какое-то странное место, которое невозможно даже придумать, какие-то ведьмы, превращающие в жаб.

– Ты принадлежишь мне, я заплатила за тебя немаленькие деньги, – продолжала Дулла. – Запомни: никто не любит непокорных слуг. Прежде чем решишь сбежать – трижды подумай! Прежние беглецы год болтались на воротах, пока их кости белыми не стали. Никому еще не удавалось убежать. Лучше спокойно помереть, когда богам будет угодно и придет твое время, чем птицы и муравьи будут трепать твою еще живую тушу. Будешь хорошо себя вести – дольше проживешь. Да, не вздумай никому хвастаться своими зубами! Запомни, что они мои. Если кто спросит, отвечай, что Дулла их уже заняла. Жить будешь здесь, со мной. У хозяйских рабов есть такая привилегия. Спать будешь там, – она указала пальцем в угол. Там не было ничего: ни кровати, ни стула, ни, даже, какой-то тряпки, похожей на собачью подстилку, просто пол. – Теперь пойдем, покажу, где ты будешь работать, – и подтолкнула ее к двери.

Кэт, как будто во сне, слышала все, что говорила Дулла, но ничего не понимала. Какие зубы? Что за абсурд?.. Привилегия? Жить в этом сарае – привилегия? Как же тогда остальные рабы живут, не хозяйские?

– Что это за тряпье? – брезгливо прикасаясь, Кэт попыталась приладить на место полуоторванный рукав, но едва она отняла руку, как он тут же снова свалился с плеча – Это одежда прежней служанки?

– Прежней или той, которая была до нее – не важно. Не знаю. Я взяла первое попавшееся. После тебя это тоже кто-то будет носить.

– А моя одежда?.. – с надеждой заикнулась Кэт, покосившись на свои вещи.

– Твоего здесь ничего нет, – усмехнулась Дулла.

– Этого не может быть… – тихо простонала Кэт. – Мне все это просто снится… я сейчас проснусь, и окажусь в своем доме, в своей чистой постели.

Как такое возможно, чтобы она – такая чистенькая и ухоженная, которая дома даже к пылесосу не подходила, потому что для этого у них имелась домработница, теперь будет убирать грязь за этими отвратительными, чумазыми людьми, которые ходят во рванье и живут в убогих каморках. Кэт изо всех сил зажмурилась, потом открыла глаза, но картинка вокруг нее не изменилась.

Дулла еще раз подтолкнула ее к выходу, и Кэт безвольно, будто смирившись со своей участью, поплелась на улицу.