Общеизвестно, что именно в критические моменты лучше всего раскрываются качества великих полководцев. Веллингтон повернулся к коменданту своей кавалерии, лорду Аксбриджу.
— Какими силами вы располагаете?
— Милорд, у нас есть кавалеристы Доренберга, Ареншилда, герцога Брауншвейгского, ван Мерлена и Гинги.
— Сколько человек осталось в строю?
— Четыре тысячи, может быть, пять.
— Вводите их в бой. И поскорее, пока Бонапарт не подтянул пехоту. Или мы отобьем наши пушки, или все пропало.
Английская кавалерия пошла в атаку. В ее авангарде можно было видеть яркие мундиры Эннискилленского драгунского полка и серые — Шотландского.
Полковник Эме, помощник Нея, услышал быстро нарастающий грохот копыт — кавалерия Аксбриджа была уже совсем рядом. И тут ему на глаза попались английские пушки, так и промолчавшие все это время. Более того, возбужденные своим первоначальным успехом французы даже не позаботились оттащить эти грозные трофеи в свое расположение или хотя бы привести их в негодность. И теперь, если английским кавалеристам удастся потеснить противника... Эме поискал глазами командира, но тот торопливо строил кавалеристов в линию, чтобы встретить натиск англичан. Нужно было действовать, и как можно быстрее.
—
В те времена пушка была настолько простым устройством что существовал один-единственный способ быстро и надежно вывести ее из строя: забить в запальное отверстие гвоздь без шляпки. Несколько человек из каждого кавалерийского подразделения в обязательном порядке имели в своих седельных сумках предельно простые инструменты для заклепывания вражеских пушек — гвозди и молотки.
— Гвозди! Гвозди! Гвозди! У кого есть гвозди?
Этот призыв катился от эскадрона к эскадрону. Эме был близок к отчаянию. Он скакал вдоль строя, поминутно выкрикивая все то же слово:
Гвоздей ни у кого не было. Все «клепальщики» погибли. Имей французы пригоршню гвоздей, успей они вывести английские пушки из строя — и Веллингона не спасли бы в тот день от поражения никакие пруссаки.
Далее последовала кавалерийская схватка, не имеющая себе равных в военной истории. Англичане и французы не уступали друг другу ни в ярости, ни в беззаветной отваге; ни прежде, ни потом не встречались на поле битвы столь великие, прославленные противники, как Cuirassiers Imperiales Наполеона и Веллингтоновы Бригады тяжелой кавалерии. Французские кавалеристы не успели еще толком разогнаться, когда в их строй врезались шотландские серые драгуны и эннискилленцы. За время войны на Полуострове эти полки прославились своими неудержимыми кавалерийскими атаками. Зазвенела сталь, в яростной схватке смешались гусары Ареншилда и кирасиры Делора, черные уланы герцога Брауншвейгского, красные уланы де Стюерса и драгуны Дернберга. Словно по заказу, поднялся ураганный ветер; казалось, что в этой битве участвует сама природа. Вскоре сражение стало совершенно беспорядочным. На поле, сплошь усеянном человеческими и лошадиными трупами, кипело множество индивидуальных схваток.
Лейтенант Гамильтон, принадлежавший к полку Серых шотландцев, оставил нам описание одного из таких быстротечных поединков. «Некий красный улан ударил моего коня пикой в голову. Я рубанул его саблей, стараясь попасть по руке, и поскакал дальше. Чуть позже я посмотрел на свою саблю и увидел на ней кровь. Улан был ранен, очень может быть, что это спасло мою жизнь — я очень боялся, что он выстрелит в меня из пистолета, среди нас ходили слухи, что
Кирасир Паскаль ле Минье выхватил пистолет и выстрелил скакавшему на него всаднику прямо в лицо. Другой красномундирный кавалерист попытался достать его пикой, однако Паскаль парировал этот удар саблей и выбил противника из седла. Затем он почувствовал страшный удар по защищенной шлемом голове, покачнулся, медленно сполз из седла и покатился по земле, не ощущая ничего, кроме всепоглощающей боли. Открыв глаза, Паскаль увидел над собой огромного, вставшего на дыбы жеребца, еще мгновение, и на него обрушились подкованные сталью копыта.