Победы, которых могло не быть

Стальные клинья иракских бронетанковых сил ворвались по шестиполосному шоссе в Эль-Кувейт, а затем разошлись веером и заняли позиции вдоль границы Кувейта с Саудовской Аравией. Наглая агрессия Саддама Хусейна навела ужас на все соседние государства и вызвала панику на нефтяных биржах. Промышленно развитые страны тоже чувствовали себя крайне неуютно. Вместе с крошечным Кувейтом в руки иракского диктатора попадал контроль над богатейшими месторождениями нефти. Назревал новый нефтяной кризис. Это был первый, по завершении холодной войны, серьезный вызов стратегическим интересам Соединенных Штатов, первое в новых условиях испытание их политической воли.[366]

Багдад ликовал. «Саддам, мы отдадим за тебя свою кровь!» — кричали школьники. Везде, куда ни кинешь взгляд, красовались портреты Саддама Хусейна. Портреты были всех возможных типов и размеров — от бумажных плакатов, облепивших стены домов и афишные тумбы, до солидных, отправленных в золоченые рамы фотографий, неизбежно присутствовавших во всех магазинах, кафе и парикмахерских. В ответ на вопрос одного из западных корреспондентов, как он относится к столь безудержному поклонению, Саддам бессильно развел руками: «Ну что я могу поделать, если народ так хочет?». Иракцы видели в нем реинкарнацию Саладина, новый «меч ислама»[367]. Саддам всерьез замахивался на создание Великого Халифата, огромной объединенной исламской империи. Но осуществление этих далеко идущих планов не устраивало никого за пределами Ирака — ни западные державы, для которых государства Персидского залива являлись главным, гарантированным на полтора столетия вперед источником дешевой нефти, ни сами эти государства. Никто из последних не желал расставаться со своим суверенитетом и делиться с кем бы то ни было своими сказочными богатствами.

Однако в предыстории этой проблемы далеко не все просто и однозначно. Борьба между радикальными исламистами и правящими элитами мусульманского мира привела к ирано-иракской войне восьмидесятых годов. Победа над фундаменталистским Тегераном[368] обеспечила малосимпатичному иракскому режиму хорошее отношение Запада — со всеми вытекающими отсюда экономическими последствиями. Суннит Хусейн воспринимался державами Запада как человек, способный помешать аятоллам шиитов распространить свое влияние на богатые нефтью районы Аравийского полуострова. Америка поспешно выделила Ираку субсидии на развитие сельского хозяйства. Саддам тут же закупил на эти деньги материалы для своей ядерной программы. Более того, он использовал большую часть иракских доходов от продажи нефти на закупку современного вооружения. Рост военной мощи Ирака глубоко обеспокоил Израиль и в корне противоречил концепции равновесия сил на Ближнем Востоке — заботясь о своих нефтяных интересах, Запад не мог позволить ни одной стране этого региона добиться решающего превосходства над своими соседями. Демонстрация по телевидению сцен массового уничтожения иракскими войсками курдов в Халабайе (16 марта 1988 г.) окончательно оттолкнул мировое общественное мнение от Ирака. Америка заморозила свои займы, тем самым поставив Саддама Хусейна перед угрозой кризиса.

Победа Ирака над Ираном была достигнута ценой огромных потерь — и огромных финансовых затрат. Аравийские нефтяные княжества, на деньги которых Ирак, собственно, и вел свою войну, не хотели вытаскивать Саддама из новой, собственноручно им вырытой ямы. Тогда «багдадский вор» нашел элементарное решение: захватить одно из этих самых княжеств. Ближайшим соседом (и крупнейшим кредитором) Ирака, к величайшему своему несчастью, был Кувейт.

Врученную ему американским послом Гласпи устную ноту протеста Саддам Хусейн принял за примирительное послание президента Джорджа Буша[369]. Эта первая ошибка потянула за собой целую цепь других, чему немало способствовали чрезмерно оптимистичные прогнозы иракской разведки.