Победы, которых могло не быть

Осенью 1985 года Восточная Германия представляла собой страну, движущуюся одновременно в нескольких направлениях, одно опаснее другого. Восточногерманские руководители не могли больше скрывать от себя и от других тот факт, что жизнь их народа претерпевает необратимые изменения. Противоречия и напряжение вышли на поверхность, маятник качнулся от глухого безразличия к лихорадочной активности. Каждый из членов Политбюро понимал, что партия бессильна перед неизбежным.

Двадцать два года тому назад русский диктатор решил, что ни одной стране, попавшей в советскую сферу влияния, не будет позволено ее покинуть, двадцать два года просуществовала «доктрина Брежнева», и вот наступил час ее похорон. Это прямо подтвердил Николай Шишлин, представитель Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза. Отвечая на вопрос одного из американских телевизионных корреспондентов, относится ли это в равной степени и к Восточной Германии, он сказал: «Я уверен, что сложившаяся ситуация должна быть исправлена. Так и будет, дайте только нам немного времени».

Эта фраза, мгновенно разнесенная газетами и телевидением, породила в Восточной Германии мощное народное движение, сотни тысяч людей вышли на улицу, чтобы во весь голос провозгласить свои требования, демонстрации продолжались, ничуть не утихая, неделю за неделей. Наново подобранный (именно подобранный, а не свободно выбранный) руководитель Восточной Германии Эгон Кренц сразу столкнулся с целым клубком проблем. Коммунистическая камарилья подверглась серьезной чистке, самым замшелым ее членам пришлось удалиться на покой. Ушел Эрих Хоннекер, ушел даже могущественный руководитель всеми ненавидимой «Штази»[355] Эрих Мильке. В начале декабря 1989 года либерал-демократ Манфред Герлах выдвинул требование об уходе в отставку всего правительства и роспуске Народной палаты, какой-нибудь месяц назад такого нельзя было даже представить.

Все это началось в Лейпциге в понедельник. Прославленный музыкант Курт Мазур, главный дирижер Лейпцигского «Гевандхауза», обратился к нескольким сотням человек своей аудитории со словами: «So kann es hier nicht wietergehen» — «Так не может больше продолжаться». 20 октября на улицу вышло 500000 человек, через неделю их количество утроилось.

В Восточном Берлине полмиллиона рабочих, заполнившие Александерплац, скандировали: «Die Macht ist auf die Strasse!» — «Власть на улице». 23 декабря был отправлен в отставку Эрих Хоннекер, железный правитель Восточной Германии.

Горстка закоренелых коммунистов продолжала выступать под навязшим на зубах лозунгом «Wir sind die Partei» («Мы — партия»), однако их жалкие голоса тонули в единодушном крике миллионов людей от Галле до Эрфурта, от Геры до Карл-Маркс-Штадта. Все эти города находятся рядом друг с другом, расстояние между ними не превышает 150 км: «Wir sind das Volk!» («Мы — народ!»). 26 октября руководитель Восточноберлинской полиции генерал-лейтенант Фридхельм Рауш отменил в частях восточногерманской Grenzpolizei[356] все увольнительные и отпуска. Коммунистические власти опасались, что распаленные демонстрациями граждане начнут штурмовать Стену[357].

В 1989 году берлинцы получили рождественский подарок 9 ноября. Если нужна полная точность, это произошло в 18.57, 9 ноября. По телевидению. Пресс-конференция недавно избранного члена Центрального Комитета социалистической единой партии Германии, назначенная на половину седьмого, транслировалась восточногерманским государственным телевидением. После того как товарищ Гюнтер Шабовский ввел всех своих слушателей в полную тоску многократно изжеванными рассуждениями о великих достижениях социализма, один из журналистов поднял руку. На часах было без трех минут семь.

— Господин Шабовский, когда граждане вашей страны получат право свободно путешествовать?

Даже сегодня трудно с уверенностью сказать, был ответ спонтанным или заранее подготовленным. Скорее всего, Шабовский говорил под влиянием быстро ухудшающейся обстановки в стране. Как бы там ни было, его слова стали абсолютной неожиданностью для всех, присутствовавших в зале,— как, впрочем, и для всего остального мира[358]:

— Sie konnen gehen, wann sie wollen. Und niemand wird sie aufhalten. (Они могут ехать, когда хотят. И никто их не станет задерживать.)

Ошарашенная аудитория на мгновение замерла, а потом взорвалась шквалом новых вопросов. Шабовский поднял руки, призывая журналистов к спокойствию. Возможно, он осознал, каким политическим динамитом являются его слова, а потому постарался их уточнить:

— Следует подчеркнуть, что это установление о свободном передвижении никак не касается укрепленной государственной границы ГДР. Проведение в жизнь послабления связано с осуществлением некоторых других моментов, однако паспортные и визовые органы ГДР получили уже указание на этот счет.