9 ноября 1989 года, Берлин
И обрушилась стена до своего основания...[350]
Метафорическая стена, «железный занавес», разделившая Европу, символ тирании, до боли знакомой двум поколениям. Конкретным, осязаемым воплощением этого символа являлась печально знаменитая Берлинская стена, уродливое сооружение из бетона и колючей проволоки, рубеж, расколовший город на две части, незаживающая рана на душе нации. Отвратительное порождение ксенофобной империи, державшей людей в запертом загоне, как скот, из вполне оправданного опасения, что иначе они разбегутся[351]. Многие годы Берлинская стена верно служила своим создателям — колючая проволока и сторожевые вышки с автоматчиками безжалостно подавляли извечное стремление человека к свободе. Но находились и отчаянные смельчаки. Кто-то пытался перемахнуть через стену, кто-то месяцами рыл под ней тоннель, кто-то перелетал ее на угнанном самолете, кто-то таранил шлагбаум контрольно-пропускного пункта тяжелым грузовиком. Кому-то попытка удавалась, кому-то — и таких было большинство — нет. С каждым годом по всему протяжению стены множились белые кресты. Рудольф Урбан, (+) 17.9.1961, Бернд Люнзер, (+) 4.10.1961, Эрнст Мунд, (+) 4.9.1962. Огромную известность получила смерть Петера Фехтера; восемнадцатилетний каменщик несколько часов истекал кровью на глазах у безразлично наблюдавших за его агонией сотрудников Volkspolizei[352] и западных репортеров, фотографировавших эту жуткую сцену сквозь колючую проволоку[353].
Стена — берлинцы называли ее
И все же стена могла простоять заметно дольше, она рухнула по чистой случайности.
Вскоре после 13 августа 1961 года, дня, когда бригады восточногерманских строителей начали разгораживать Берлин, молодой американский президент лично прилетел на место стройки. Увиденное его потрясло. Во второй половине дня он должен был обратиться к жителям Берлина с галереи дворца Шенеберг. Спичрайтеры изрядно попотели над текстом будущего выступления, однако прямое знакомство с железобетонным кошмаром заставило президента разорвать плоды их трудов. Он предпочел импровизировать, говорить от чистого сердца. Выйдя на галерею берлинской ратуши к людям, тесно заполнившим площадь, президент указал на темневшую вдали стену.
— Пустите их в Берлин!
А затем он произнес слова, отдавшие величайшую дань городу и его измученным жителям, фразу настолько значимую, что она будет помниться дольше, чем все остальное, сделанное им за свою короткую, но замечательную жизнь. Джон Фицджеральд Кеннеди, президент Соединенных Штатов Америки, поднял руки, взглянул на застывших в ожидании людей и спокойно сказал:
— Ich bin ein Berliner.[354]