Победу не отнять! Против власовцев и гитлеровцев!

Гитлер был абсолютно прав, когда говорил незадолго до аншлюса: «Более 10 млн немцев живут в двух государствах, расположенных возле наших границ… Не может быть сомнений, что политическое отделение от Рейха не должно привести к лишению их прав, точнее, основного права — на самоопределение. Для мировой державы нестерпимо сознавать, что братья по расе, поддерживающие ее, подвергаются жесточайшим преследованиям и мучениям за свое стремление быть вместе с нацией, разделить ее судьбу. В интересы германского Рейха входит защита этих немцев, которые живут вдоль наших границ, но не могут отстоять свою политическую и духовную свободу».

Семь миллионов немцев в Австрии и три с половиной — в Судетах… Им неплохо жилось и до присоединения. Вряд ли большинство из них сознательно стремилось к воссоединению с Рейхом: ведь большинство всегда инертно. Мало того, у Австрии, например, имелось свое собственное клерикально-фашистское правительство, возглавляемое вначале Дольфусом, а затем Шушнигом, которое всеми силами противодействовало намерениям Гитлера. Шушниг даже набрался смелости призвать к плебисциту как к последнему средству сопротивления аншлюсу. Историки считают более чем вероятным, что основная часть населения, под влиянием правительственной пропаганды, проголосовала бы за «свободную и единую Австрию», против объединения с Германией…

Но 12 марта 1938 г., когда германские войска по приказу фюрера пересекли границу, настал момент истины! В ряде мест пограничные заграждения были разобраны самими австрийцами. Не было сделано ни единого выстрела. По воспоминаниям генерала X. Гудериана, немецкие танки, украшенные флагами обеих стран и зелеными ветвями, забросанные цветами, двигались, руководствуясь туристскими путеводителями и заправляясь на бензоколонках. На домах сельских и городских жителей развевались флаги со свастикой. «Нас везде принимали с радостью… Нам пожимали руки, нас целовали, в глазах многих были слезы радости», — пишет генерал.

В тот же день Гитлер во главе колонны машин медленно и торжественно въехал на свою родину. Ликующие толпы всюду окружали его, люди стремились хотя бы притронуться к его машине. В Линце, где он жил юношей, бедным и одиноким, 100-тысячная толпа на площади была вне себя от восторга. Фюрер, по щекам которого текли слезы счастья, вышел на балкон ратуши вместе с новым канцлером Австрии, приветствуемый неистовым взрывом радости. Таким же безумным ликованием были встречены войска фюрера и в Вене. Гудериана отнесли в его резиденцию на руках, оборвав на сувениры все пуговицы с шинели…

14 марта английский посол в Вене докладывал по начальству: «Невозможно отрицать энтузиазм, с которым здесь воспринято объявление о включении страны в Рейх. Герр Гитлер имеет все основания утверждать, что население Австрии приветствует его действия». Сам фюрер в полном экстазе разъезжал по Австрии и Германии, в публичных выступлениях призывая голосовать за объединение. В Кенигсберге он ответил на выпады иностранных журналистов, стремившихся очернить его за «вероломное вторжение»: «Некоторые иностранные газеты заявляют, что мы коварно напали на Австрию. На это я могу сказать одно: даже умирая, они не перестанут лгать. За время своей политической борьбы я завоевал любовь своего народа. Но когда я пересек бывшую границу с Австрией, я был встречен с такой любовью, какой раньше нигде не встречал. Мы пришли не как тираны, а как освободители».

10 апреля на плебисците 99,02 % германских и 99,73 % австрийских избирателей одобрили аншлюс. Странам «западной демократии», как Гитлер и Муссолини презрительно именовали между собой Англию, Францию, Америку и др., оставалось только принять свершившийся факт.

Столь же безболезненно Германия получила Судетскую область с ее мощными военными укреплениями, рудниками, оружейными заводами, предприятиями «Шкода» и вообще со всем добром и людьми. Геринг вспоминает о Мюнхенской встрече: «Соглашение было предрешено. Ни Чемберлен, ни Даладье не стремились жертвовать или рисковать чем-либо ради спасения Чехословакии. Для меня это было ясно как божий день. Судьба Чехословакии была проштампована за три часа… Мы получили все, что хотели».